Осторожно! Злой препод!
Шрифт:
Света хмуро ковырялась в тарелке, а я решила — где наша не пропадала. Должна же я попробовать хоть что-то из того, что нравится французам. До устриц и лягушачьих лапок дозрею вряд ли, но уж сейчас передо мной совершенно безобидный продукт, хоть и странно приготовленный (при условии, конечно, что его и впрямь хоть немного готовили). Интересно, проверяли ли мясо на наличие личинок? Говорят, они живут потом в желудке несколько лет. Но человеку, посещающему наш буфет, наверняка любая зараза нипочем — иммунитет уничтожит паразита на корню… И я смело умяла стейк до последнего кусочка.
Нет, не подумайте! Лувр, Оранжери, Клюни, Дорсе — мы побывали везде. Средневековые соборы, шикарные парки, знаменитые картины — было бы глупо их упустить. Но что сравнится
Лекция десятая,
в которой читатель простится, наконец, со злобным преподом, узнав его ближайшие перспективы и очередные тайны
Ещё младенцем, однажды где-то без спросу взял я с гербом и грифом бумагу;…и тёмной ночью, в степи безлюдной, дрожа от страха, большую яму я вырыл; и в этой яме свою бумагу, свернув два раза, на дне глубоком сокрыл, зарыл и место забыл.
Как известно, у нас, русских, неделя начинается с рабочих дней, заканчиваясь выходным — воскресеньем. В отличие, например, от англичан, которые ведут счет с воскресенья, завершая субботой, — по мне, весьма оптимистично, особенно если опустить мрачную середину.
Я не пойду на поводу ни у тех, ни у других. Мое гнусное повествование, как началось с работы, так ею и завершится. А потому что жизнь такая! Я ведь еще в предисловии обещала ужаснуть вас чистой, святой и непристойно голой правдой. А она, увы, заключается в том, что праздники пролетают незаметно, зато будни тянутся куда дольше, чем положено по календарю. Как в моем любимом анекдоте:
— Это просто невыносимо! Все работа, работа и ничего, кроме работы…
— И давно ты так живешь?
— Да вот с завтрашнего дня собираюсь приступать.
По счастью, в работе преподавателя масса моментов, способных порадовать самого взыскательного читателя, с удовлетворением сознающего, что его чаша сия благополучно миновала. Многое вам уже знакомо — заседания кафедры, интригующие справки из ФСБ или отсутствие аудиторий. Продолжить список до бесконечности мешает лишь гуманность.
Например, коллоквиум — нечто вроде репетиции экзамена для первокурсников, в результате которой хорошие ученики часть материала сдают заранее, а плохие хотя бы начинают понимать, чего от них хотят, и имеют шанс к сессии взяться за ум. Это мероприятие сильно уменьшает количество двоек в официальной ведомости (коллоквиум — мероприятие неофициальное, мы проводим его по собственной инициативе, чтобы студентам легче давался переход от школьной системы к вузовской). Так вот, не сомневаюсь: если б кто-нибудь из непосвященных знал, на какие ухищрения приходится идти ради возможности бесплатно в свое свободное время проделать тяжелейшую, выматывающую, однако необычайно полезную работу… рассказать вам, что ли? (Тут автор вспоминает и, не выдержав, начинает вслух хихикать.) Нет, пожалуй, остерегусь. Не уговаривайте и не уговаривайте (автор хихикает снова). Сейчас есть хоть небольшая надежда, что часть читателей все еще верит в мою нормальность (в конце концов, есть среди вас невнимательные или снисходительные), но, стоит поделиться подробностями, тут же обнаружу у дверей кафедры психиатрическую бригаду с набором смирительных рубашек.
В конце концов, в истинной женщине непременно должна быть загадка. Надеюсь, коллоквиум для загадки сгодится? Согласитесь, звучит интригующе. И не огорчайтесь — раз уж я в названии главы пообещала открыть вам очередные тайны, что-нибудь мне как честной девушке выдать
На первый взгляд, все просто: студенты, завалившие экзамен, приходят сдавать его снова. Раньше в подобном случае собиралась комиссия. Мне, например, не хочется брать на себя единоличную ответственность за судьбу человека. Да и вообще, наедине со мной у двоечников просыпаются самые гнусные инстинкты. Нет, вы не о том подумали! Они рыдают, бьются в эпилептических припадках и суют мне разнообразные купюры. А в присутствии свидетеля подобного никогда не происходит.
Однако с некоторых пор ассистентов на пересдачи, продолжающиеся почти весь семестр, выделять перестали. Как справедливо указало мне начальство, почему другие должны страдать из-за вашей плохой работы? Не умеете с первого раза поставить всем хорошие отметки — значит, решайте свои личные проблемы сами, не навязывая их кафедре.
Это прозвучало так, словно я обратилась с требованием купить мне на государственные деньги бриллиантовую диадему пороскошнее… или, того круче, предоставить к определенному часу молодого пылкого любовника. Нет уж, милочка, поскольку адекватность пересдач волнует исключительно тебя (все-таки я маньяк, никуда не денешься), то и выкручивайся, как умеешь.
Увы, уровень доходов не позволяет доценту оплачивать помощников из собственного кармана. Поверьте, общение с хвостистами — столь невеликое удовольствие, что маленькую сумму даже предлагать стыдно.
Ну, меня голыми руками не возьмешь! Я стала использовать бесплатный труд студентов — ох и правы средства массовой информации, обсуждая коррупцию в вузах. Хитрое ноу-хау состоит в следующем. Я приволакиваю парочку двоечников прямо на занятие чужой им группы. Пока я объясняю новый материал, подкидыши потихоньку готовятся, а на перемене отвечают. Поскольку хоть кто-то из остальных учащихся обязательно торчит в помещении, они невольно выступают в роли свидетелей. Вот такое у меня безотходное производство. Правда, приходится жертвовать единственными минутами отдыха, и не то что поесть, а даже, пардон, до туалета добежать некогда, зато обходится без эксцессов.
«Да что же это? — восклицает, наверное, вконец обескураженный читатель. — Книга о злом преподе на исходе, и хоть бы в одной главе описывалась нормальная, рутинная работа — везде совершенно абсурдные сложности. Почему у вас все не как у людей?»
Не огорчайтесь, я открою вам эту страшную тайну. Разгадала я ее не сама, а с помощью неоднократно упомянутого министра (вы правильно догадались: мой любимый автор афоризмов — не старомодный Ф. Ларошфуко, а гениальный Фурсенко А. А.). «Высшая математика убивает креативность», — проницательно заметил он. Ломоносов с его глупым математику только затем учить надо, что она ум в порядок приводит и ограниченный Суворов, откуда-то взявший, что математика — гимнастика ума, стыдливо перевернулись в гробах, а мне моментально стало ясно, в чем корень моих бед.
Какое несчастье, что много лет назад я опрометчиво позволила себе овладеть навыками интегрирования! Вот почему мне не удается рассадить двести человек в помещении, рассчитанном на семьдесят, и многое другое, что для креативного человека стало бы пустяком. Вот почему вечно переживаю из-за ерунды вроде качества занятий, вместо того чтобы, не утруждаясь, бодро расписываться в зачетках и бежать домой с мешком подарков. Нет, не стоят интегралы подобных жертв! Ни за что их не учите. И производные тоже. И пределы. На всякий случай советую также проигнорировать четыре действия арифметики — вдруг и они на нас плохо влияют? Сколько, например, по-вашему, будет дважды два? Если четыре, то диагноз неутешителен — ваша креативность на нуле.