Осторожный убийца

Чейз Джеймс Хедли

Валерия будет сидеть около Бруно. За несколько минут до девяти я спущусь к лодочному ангару, у меня был ключ от комнат, который дала мне Лаура. Когда в комнату войдет Лаура, я ударю ее по голове, а потому выйду на пирс и подожду Беллини. Надо быть с Беллини очень осторожным. Внизу очень темно, и там много мест, где можно укрыться. Удар по голове мешком с песком может оставить синяк. Я ударю его, когда он будет выходить из лодки, положу жемчуг в его карман и столкну в озеро. Может быть, мне удастся даже перевернуть лодку и вернуться в гараж. Если все пройдет удачно, полиция решит, что лодка Беллини опрокинулась и он утонул.

На первый взгляд план хорош, но… Предположим,

что Беллини прибыл первым? Предположим, что они появились вместе? Надо было просчитать и эти варианты, но в целом мой план уже обретал реальные черты! Я долго сидел на солнцепеке, продумывая каждую деталь плана, шаг за шагом взвешивая риск, просчитывая возможные ошибки.

И во время этих размышлений я осознал, что убийство может быть увлекательнейшим занятием! Меня больше не тошнило при мысли об убийстве, и оно меня не пугало. Я сидел так, глядя пустыми глазами на Лаго-Маджоре, и мне казалось, что я всего лишь в одном шаге от удачи, которая еще утром казалась невозможной.

Глава 9

Я покинул набережную Стрезы около четырех часов и пошел на станцию, чтобы успеть на поезд четыре сорок на Милан. Я смешался с толпой туристов, выстроившихся к кассе за билетами, и вместе с ними прошел контроль. Меня не должны узнать. Поездка в Милан должна остаться в секрете.

Я устроился в переполненном купе вагона третьего класса между полной женщиной, державшей на коленях узел, и высоким тощим мужчиной в черном, похожим на коммивояжера. Никто не обратил на меня внимания, колеса поезда загрохотали на стыках, а я подумал о том, как эти люди отреагировали бы, если бы узнали, какие мысли роятся в моей голове. Еще день назад я и сам ни за что не поверил бы, если мне сказали бы, что я буду думать, как убить человека, нет, двоих, и даже буду переживать оттого, что не испытаю ни колебаний, ни страха, ни отвращения к убийству.

Теперь, найдя единственно возможное решение проблемы, я был так же хладнокровен и так же безжалостен, как Лаура той ночью, когда она рассказала мне о своем замысле – как избавиться от Бруно.

Оставалось только одно: не совершить ошибки, хотя и это теперь было не самым главным. Более полутора часов я расхаживал по набережной Стрезы, обдумывая каждую деталь плана. Ни Лаура, ни Беллини не должны даже заподозрить, что они игрушки в моих руках. Я перебирал в памяти каждое слово их ночного разговора: как Лаура говорила, что спустится вниз, в комнаты над ангаром, якобы послушать там джазовую музыку, которую не любит Бруно. Музыка мне на руку, она заглушит крик, если Лаура успеет закричать.

Беллини, причаливая к пирсу, должен увидеть свет в окне в комнатах, и это тоже хорошо – легче совершить нападение в темноте.

Осложнения могут возникнуть, если они появятся одновременно. Я продумывал и такой вариант, но надеялся, что это маловероятно.

Для убедительности алиби Лаура должна уйти с виллы за некоторое время до девяти и должна усилить звук радиолы, чтобы Валерия и Бруно были уверены, что она в комнатах. Кроме того, музыка должна скрыть возможный шум, производимый Беллини: в тишине вечернего воздуха звуки музыки разносятся далеко.

Но я должен принять все меры предосторожности. Беллини необычайно силен. Я понимал, что проиграю, если дело дойдет до борьбы. Мне нужен револьвер. Я не хотел бы пустить его в дело, но, если мне не удастся оглушить его мешком, наполненным песком, я буду вынужден стрелять. Я понимал, как опасно иметь при себе оружие, но для исполнения плана оно мне было необходимо. И я решил украсть его у Торрчи. Я знал, что у него есть револьвер. Хотя Торрчи

никогда не говорил об этом, но я узнал, что он мафиози, об этом проболтался Джузеппе, когда был очень пьян. Если мне придется воспользоваться оружием, я брошу револьвер возле Беллини, а полиция определит, что оружие принадлежит Торрчи. Я знал, что полиция подозревает Беллини в убийстве Луиджи Галлио, известно также, что Луиджи был членом мафии. Они решат, что, украв жемчуг, Беллини сбежал с виллы и наткнулся на Торрчи, выследившего его на берегу, и Торрчи застрелил его. Хорошо бы у Торрчи оказалось надежное алиби на эту ночь, а я надеялся, что оно у него будет, и, потом, я надеялся, что полиция решит, будто Торрчи просто отдал приказ другому члену мафиози убить Беллини и дал ему револьвер.

Я не хотел втягивать Торрчи в эту историю, но я не испытывал угрызений совести: он предал меня в деле с Лаурой. Не хотел я убивать и Беллини, но, если пойму, что мне с ним не справиться, я буду вынужден это сделать. На всякий случай я продумал альтернативный план. Я не без пользы провел много времени на набережной Стрезы, продумывая каждую деталь в разработанном плане, и теперь был уверен, что предусмотрел любую случайность.

Около шести часов я был возле дома Торрчи. Из телефонной будки напротив дома набрал номер его телефона.

Послушав несколько минут гудки в трубке и удостоверившись, что в квартире никого нет, перешел улицу, вошел в подъезд и начал подниматься на пятый этаж. Мне никто не встретился, кроме пожилой женщины на площадке четвертого этажа, открывшей в это время дверь своей квартиры, она бросила на меня равнодушный взгляд.

Я постучал в дверь Торрчи и подождал. Тишина. Приоткрыв крышку ящика для писем, скользнул в него пальцем и достал ключ от входной двери.

Симона вечно теряла ключи, и я знал, что запасной всегда лежал в ящике для писем. Открыв дверь и войдя в гостиную, я запер за собой дверь. Потом начал торопливо, но стараясь не изменить положения вещей, искать револьвер. Я нашел его в спальне, в комоде, под стопкой нижнего белья Симоны. Это был кольт 38-го калибра. Я проверил, заряжен ли он: в магазине оказалось четыре пули и еще одна в стволе. Когда я убирал его в карман, услышал щелчок замка. Я бросился в гостиную. Сердце чуть не выскочило из груди, я спрятался в оконной нише, задернутой плотными шторами. Дверь уже распахнулась.

– Говорю тебе, Торрчи вернется не раньше девяти, – раздраженно говорила Симона, входя в комнату. – Но если боишься, можешь отправляться домой. Мне все равно.

– Я не боюсь.

Голос Умберто!!!

Я чуть– чуть раздвинул шторы, чтобы видеть, что происходит в комнате.

Умберто стоял ко мне спиной, а Симона улыбалась: маленькое смуглое личико сияло, глаза поблескивали.

– Я хочу получить свой подарок немедленно. Что ты мне подаришь?

Умберто с недовольным видом полез в карман брюк.

– Боюсь, – с тревогой проговорил он, – как бы Торрчи нас не застукал…

– Сколько раз можно тебе говорить одно и то же? Он не вернется до девяти, Умберто. У него здесь встреча в девять вечера.

– Ну, если ты так уверена… Я не могу дать больше тысячи лир…

Симона решительно взяла его за руку и потянула в спальню.

– Ты должен дать больше, – говорила она на ходу. – Тысяча лир – это же мелочь!

Они вошли в спальню и закрыли дверь.

Выбравшись из ниши, я стал осторожно пробираться к входной двери. До меня доносился ворчащий голос Умберто. Бесшумно открыв дверь, я так же бесшумно закрыл ее за собой. По лестнице я сбежал, перепрыгивая через ступеньки, и вылетел на улицу.