Остроумие мир. Энциклопедия
Шрифт:
— Что вы наделали? — сказал ему помещик. — За такие шутки нас с вами в Сибирь сошлют, и мне не удастся увидеть царя.
— Неужели ты думаешь, что Николай такой строгий?
Помещик стоял на своем.
— Прикажи-ка для успокоения подать водки, — сказал он.
Водку подали. Помещик приободрился, а тем временем государь облекся в полную парадную форму и повел помещика к императрице, которой представил его, сказав:
— Саша, рекомендую тебе нового китайского императора.
Помещик расшаркался, подбежал к ручке и с восхищением говорил, что отродясь
— Не только не сержусь, но и очень рад. Садись, кончай завтрак, а поедешь к своим, расскажешь, что не только видел русского царя, но даже с ним и его семейством завтракал, — успокоил его государь.
Теперь язык у помещика прилип к гортани. После завтрака он откланялся и уехал к себе в гостиницу. А когда на другой день за ним послали, чтобы он явился во дворец, то его уже не оказалось. Быстро собрав свои пожитки, он укатил в Саратовскую губернию.
* * *
Николай I посетил Дворянский полк. На фланге стоял кадет на голову выше государя. Государь обратил на него внимание.
— Как твоя фамилия? — спросил он.
— Романов, ваше величество.
— Ты родственник мне? — пошутил государь.
— Точно так, ваше величество, — отвечал без запинки молодец-кадет.
— А в какой степени? — спросил Николай, пристально посматривая на кадета.
— Ваше величество — отец России, а я сын ее, — ответил находчивый кадет.
* * *
Император Николай Павлович переживал тяжелейшие в жизни дни: началась трудная для России севастопольская кампания. Первая встреча русских войск на реке Альме с неприятелем была очень неудачна: сражение проиграли, и получивший об этом донесение император был грустен.
В таком настроении ехал однажды Николай Павлович из Зимнего дворца в коляске вместе с генералом Бенкендорфом по Невскому и свернул на Большую Садовую улицу.
Едва только император проехал церковь и кордегардию, направляясь к Измайловскому полку, как из Обуховского проспекта с позвякиванием поддужного подвязного колокольца вылетела на Большую Садовую фельдъегерская тройка с фельдъегерем, на шляпе которого развевался белый султан.
— Ппа-ди! — неистово кричал ямщик на толпы сновавшего взад и вперед люда, очищая дорогу, и во весь карьер мчался навстречу императору.
— Ко мне, с вестями, — сказал Николай Павлович, обращаясь к Бенкендорфу. — Этот из Крыма, кажется? Что-то он мне везет?
— Остановить его, — приказал он, и Бенкендорф, встав в коляске во весь рост, замахал руками фельдъегерю, чтобы тот остановился.
Ямщик круто, на всем скаку, остановил тройку, посадив ее на задние ноги вровень с коляской императора. Фельдъегерь выскочил из тележки
— Ты откуда? — спросил император.
— Из Севастополя, от главнокомандующего, к вашему императорскому величеству! — бойко отрапортовал фельдъегерь.
— Давай сюда донесение.
Фельдъегерь расстегнул на груди сумку и подал Николаю Павловичу пакет. Государь дрожащими руками сломал печать, вынул бумагу и передал ее Бенкендорфу для прочтения.
— Победа, ваше императорское величество, — доложил Бенкендорф, пробежав донесение.
— Я сейчас же могу отслужить благодарственный молебен, — сказал император и велел кучеру повернуть к церкви Спаса. В этот момент с другой стороны Обуховского проспекта вытянулась на Садовую, пересекая ее, партия арестантов; впереди шли несколько человек в кандалах, побрякивая ими по мостовой.
Николай Павлович велел остановить партию.
— Всех прощаю! — сказал император. — Привести всех в церковь, пусть помолятся вместе со мною за славу русского оружия!..
* * *
Один помещик желал определить сына в какое-то учебное заведение, для этого ему нужно было подать прошение на высочайшее имя. Не зная, как написать прошение, и, главное, затрудняясь, как титуловать государя, простак вспомнил, что государя называли августейшим, и так как дело было в сентябре, накатал в прошении: «Сентябрейший государь».
Прочитав это прошение, Николай Павлович рассмеялся и сказал:
— Непременно принять сына и учить, чтобы он не был таким дураком, как отец его!
* * *
Осматривая однажды постройки Брест-Литовской крепости, император Николай 1, в присутствии иностранных гостей, хваливших работы, поднял кирпич и, обратясь к одному из окружающих его лиц, спросил:
— Знаете ли, из чего он сделан?
— Полагаю, из глины, ваше величество.
— Нет, из чистого золота, — отвечал государь, — по крайней мере, я столько за него заплатил.
Разумеется, строители крепости почувствовали себя крайне неловко при этих словах.
* * *
Однажды поздно вечером император Николай I вздумал объехать все караульные посты в городе, чтобы лично убедиться, насколько точно и правильно исполняется войсками устав гарнизонной службы. Везде он находил порядок примерный. Подъезжая к самой отдаленной караульне у Триумфальных ворот, государь был убежден, что здесь непременно встретит какое-нибудь упущение. Он запретил часовому звонить и тихо вошел в караульную комнату. Дежурный офицер, в полной форме, застегнутый на все пуговицы, крепко спал у стола, положив голову на руки. На столе лежало только что написанное письмо. Государь заглянул в него. Офицер писал родным о запутанности своих дел вследствие мелких долгов, сделанных для поддержания своего звания, и в конце прибавлял: «Кто заплатит за меня эти долги?» Государь вынул карандаш, подписал свое имя и ушел, запретив будить офицера. Можно представить себе изумление и радость офицера, когда, проснувшись, он узнал о неожиданном посетителе, великодушно вызвавшемся помочь ему в затруднительном положении.