Остров Аграфены
Шрифт:
Грусть перешла в мелодию и уплыла с ней, плавно кружась в снежных воронках вьюги и как будто успокаивая их. На душе посветлело. Виталий достал бутылку шампанского, которую хотел привезти домой, начал открывать, но передумал: кто же пьёт шампанское в одиночку?!. Налил из графина воды в гостиничный гранёный стакан, вставил в него маленький походный кипятильник, вскипятил и заварил чай, добавив в него пару ложек голубичного варенья, которое подарили ему после концерта. Подошёл к окну, чокнулся стаканом с проталинкой на стекле и долго смотрел в белую круговерть, отхлёбывая чай маленькими глотками и вспоминая новогодние праздники прошлых лет.
А когда наступила полночь, метель за окном вдруг внезапно затихла, словно тоже решила отметить Новый год. Виталий с неверием сначала приоткрыл
– Ничего себе! Откуда тут такое?! Прямо как в тундре! – вслух восхитился Виталий. – Неужто она решила новогодний привет своему певцу отправить?!.. – Он улыбался, провожая глазами небесные волны и уплывая вместе с ними в воспоминания.
Да, с тундрой у Виталия получилось забавно – он написал о ней раньше, чем увидел. Ещё в стройотряде, когда учился на медфаке. Друзья-студенты готовили концерт и попросили поискать или сочинить какую-нибудь неизбитую мелодию для северного танца. А он, на удивление, вдруг поймал с небес такую волну вдохновения, и так здорово перевёл её в ноты, что даже постеснялся сразу сказать друзьям, что «Тундра» – его собственное творение. «В здешней библиотеке чей-то сборник с нотами под руку попался», – придумал Виталий.
Студентам и зрителям песня понравилась даже больше танца, который под неё станцевали. Как оказалось, не им одним. Автору пришлось сознаться. Правда, собственный текст он потом заменил на стихи известного якутского поэта, которые прекрасно легли на музыку. Это был тот случай, про который говорят: наутро он проснулся знаменитым. Но знаменитым проснулся не Виталий, а песня – она стремительно взлетела над Якутией, а потом и над Россией, далеко обогнав по славе своего сочинителя.
И впрямь, не надо было знать якутский язык, чтобы при первых же тактах музыки почувствовать и увидеть бескрайние белые просторы тундры, полыхающее над ней полярное сияние и летящую под ним оленью упряжку, подгоняемую голосистым каюром:
Бардар бар, бардар бар,Бараммат хаар да хаар.Тамайар, тамайарТабакам, айаннаа!Эгэ-э-й, э-г-э-эй!Ого-о, о-го-о-о!Конечно, такая песня не могла не понравиться самим жителям тундры, и они не только буквально влюбились в «Тундру», но и сложили собственную легенду её рождения. Кто мог сочинить такую прекрасную песню о их родной земле и о них самих? Ну, конечно же, не какой-нибудь горожанин, а только настоящий коренной тундровик! Говорят, заехал однажды незнакомый молодец-оленевод в дальнее селение, спел свою новую песню, всколыхнул всем души, разбил девушкам сердца – и умчался без следа на легконогой упряжке. А песня была так хороша, что люди её сразу же и навсегда запомнили…
Естественно, когда Виталий со своим баяном впервые в жизни появился в настоящей тундре и спел о ней, сидящие в крошечном клубе оленеводы, конечно же, не поверили заезжему интеллигенту-очкарику. Да неужто он и сочинил их любимую «Тундру»? Этот парень и к оленю-то не знает с какой стороны подойти! Пришлось Виталию спеть не одну ещё песню и много чего о себе рассказать, прежде чем слушатели его признали. Но зато уж потом так показали тундру, так по ней прокатили на оленях – еле на нартах удержался…
Позже он побывал в Заполярье не раз – и на самом берегу Ледовитого океана, и там, где в него впадают Лена, Колыма и Яна. А после нескольких поездок по своенравной Индигирке написал песню об этой непростой и прекрасной реке, напоминавшей слегка капризную северную красотку. Но первая поездка в тундру навсегда осталась в его душе чем-то особенной. Как и предсказавшая эту встречу «Тундра»…
Не зря говорят, что талантливые люди талантливы во всём. Вот и окончивший
Как-то раз во время сенокоса его попросили съездить с выступлениями в один из заречных районов: лето в тот год выдалось знойным, травы горели, план не шёл, и надо было как-то поддержать людей. Ну, раз надо – значит, надо. Виталий рано утром подхватил свой баян, направился в аэропорт и уже через несколько часов, когда сенокосчики собрались на свой стан пообедать, устроил для них небольшой концерт. А потом, как водится, рассказал о последних новостях столичного Якутска. Было видно, как после его задушевных песен, от которых веяло прохладой снегов и рек, посветлели и помягчали усталые и обожжённые солнцем лица людей. Показалось, что они как-то легче поднялись из-под тени брезентового навеса и, негромко делясь впечатлениями, направились на ожидавший их луг. Задержалась только одна девушка. Немного смущаясь, она подошла к Виталию и сбивчиво произнесла:
– Простите, пожалуйста… Мама наша… болеет сильно… Вы не могли бы её посмотреть…
– Конечно, посмотрю, – согласился Виталий. – А где она?
– В селе. Шофёр наш дом знает, довезёт, – обрадовалась девчушка. – Маму нашу Александрой Павловной зовут… Она вас ждёт, мы знали, что вы не откажитесь…
– А что с ней?
– Сказали, плохая болезнь… – Девушка, показывая, провела ладонью круг по своему животу. – Из райцентра домой отправили…
Через полчаса вернувшись в село на том же «Уазике», на котором он приезжал на стан, Виталий зашёл в небольшой домик с плотно зашторенными окнами и в полумраке увидел женщину, лежащую в постели. Она была уже немолодой, хотя, конечно, болезнь добавила возраста иссушённому недугом лицу. Женщина слабо улыбнулась Виталию и попыталась приподняться на кровати, но он, поздоровавшись, жестом остановил её. Ответив на приветствие, Александра протянула Виталию толстую медицинскую карту и несколько рентгеновских снимков. Чтобы лучше рассмотреть их, он подошёл к ближнему окну и сдвинул в сторону штору. Достаточно было пары минут, чтобы увидеть и понять, что у больной онкология, причём в уже безнадёжной форме. Потому районные врачи и выписали её домой… Но Виталий не спешил. Исполняя последний долг врача, он присел к кровати, взял Александру за руку, назвал по имени-отчеству и начал обстоятельно расспрашивать о болезни, о том, как всё началось, как она себя чувствует, какие лекарства принимает. А потом, конечно, сказал, что она непременно поправится, что надо не сдаваться, что он постарается отправить ей из Якутска самые хорошие лекарства. И перевёл разговор на другую тему – кем она работала, сколько у неё детей, где они теперь живут и кем стали…
О том, что всю жизнь была простой дояркой, Александра лишь упомянула. А вот разговор о детях, вышедших в люди, оживил женщину. На какое-то время она словно забыла о болезни и боли, принявшись негромко, но обстоятельно и с гордостью рассказывать о всех своих шести дочерях и сыновьях. Увидев, с какой человечностью и неподдельным вниманием слушает её доктор, в конце рассказа Александра вдруг решилась:
– Вы простите, я ведь вас не только как врача позвала… – Она сунула руку под одеяло и вытащил оттуда толстую тетрадь. – Вот, мои стихи… Недавно сочинять стала, как заболела… Будто кто-то сверху диктовать стал… Может, посмотрите?..