Остров айлатки

Волков Антон

Натка видела, что отец не врал, это была не байка или сказочка, чтобы ее развеселить. Она давно знала его, чтобы почувствовать в голосе и глазах настоящее воспоминание. Но если он видел это существо, значит оно было реально? И если да, он должен был его открыть! Но проклятая болезнь высосала из него жизнь, лишила славы. Так думала Натка, прокручивая рассказ снова и снова в голове. Когда отца уже не стало, девушка твердо решила, что полетит на Командорские, чтобы отыскать зверя из его рассказа. Ее отец не мог уйти из этого мира просто так, неизвестный никому, кроме нее и жестокосердной матери. Его имя должно было остаться как исследователя, обнаружившего новый вид. За него это сделает Натка. Она полетит на Командорские, поплывет на Безымянный и будет искать, неустанно, день и ночь, эту причудливую змею с крыльями, чтобы открыть новый вид и, как первопроходец, дать ей имя – а имя это будет в честь ее отца.

Одержимая этой идеей, она больше не могла думать ни о чем. Парни, работа, ипотеки и сытая жизнь типичного городского потребителя были призрачным миром, который не имел к ней отношения и с которым ей приходилось мириться в силу обстоятельств. Реальная жизнь ждала ее там, на другом конце огромной России, на маленьких клочках суши, оторванных от материка, куда отправлялись добровольно только отшельники или безумцы. Конечно, мать не понимала ее. Эта женщина вышла замуж за другого человека всего через несколько месяцев после смерти отца, продав огромный дом с огородом, принадлежавший ему. В глазах Натки она была подлым предателем, и она обрубила все контакты с этой женщиной. Мыкаясь по работам, экономя на еде и жилье, она за несколько лет смогла накопить на билет на Командорские из Москвы. Обратный ей был не нужен. Оставалось только договориться с заповедником, чтобы ее взяли волонтером. Отозвался человек по имени Зорин, который собирался на Безымянный наблюдать за китами. И теперь, после череды нестыковок и спонтанных решений, ей нужно было найти биолога в незнакомом месте.

– Да ты ничего не знаешь, – протянул Федор, глядя ей в глаза. Взгляд был смеющимся, добрым.

Натка даже не скрывала, что не знает. Она только кивнула головой, и алеут в ответ указал ладонью в сторону высившегося каменного кряжа.

– Поднимемся туда, посмотрим вокруг, – сказал он, – Если они где по берегу ходят, то мы их увидим.

Он посмотрел на пляж, к которому они пристали, и кивнул Натке:

– Видишь борозды там, на песке? Они тоже сюда на лодке приплывали. Значит, от этого пляжа недалеко ушли. А если даже со скалы их не увидим, пойдем в домик. Я, кажется, помню, где он. Я там переночую, а то уже поздно, в ночь через море не пойду.

Натка поблагодарила Бога – и орнитолога – за то, что он послал ей такого знающего проводника. Идти оказалось дольше, чем она поначалу оценила. Ноги утопали в полотне из кочек, расстилавшемся пологой стеной, из которой вырастали изрезы каменистых горок. Трава чавкала под ногами, уводя вглубь ботинок, и пару раз Натка ощутила в голени обжигающий холод. Подрагивая, она передвигалась почти вприпрыжку за топавшим напролом Федором и мысленно упрекала себя за то, что не взяла сапоги. Чем выше они поднимались по возвышению, тем реже становилась дерновина и тем чаще встречались темные крупные камни – лоснящиеся куски базальта. С каменистого кряжа постепенно открывался вид на северную часть острова, до того укрывавшегося за высокой грядой. Глазам Натки открылась долина, тянущаяся глубоко вдаль, исчезавшая в молоке тумана. Коричневые луга перебивались глазами спокойных озер, плавно переходивших в каменистую береговую линию. Натка подумала, что они вполне могли подплыть к острову и с этой стороны, вот только пришлось бы сбить ноги о неприветливые нагромождения валунов.

– Вон они там! – привлек Натку Федор, указывая пальцем в сторону луга.

Натка вгляделась и увидела в стороне, куда он показывал – у небольшого озерца прямо напротив океанского берега – две фигуры. Точнее, сначала она подумала, что фигура была одна – большая желтая точка. Но затем в единоцветии коричневого луга что-то нарушилась, будто кусочек пазла выпал из мозаики – и вскоре Натка поняла, что рядом с человеком в черном бродит фигура поменьше в одежде, сливающейся с цветом травы. Натка расправила вверх худые руки с пауками пальцев, замахала ими, что лопастями вертолета и стала подпрыгивать, по-детски отрывая ступни от земли и сгиная ноги в коленях.

– Э-ге-гей! – заголосила она, – Люююю-ди!

Федор благодушно рассмеялся. Точки вдали никак не отреагировали на ее крики. Скорее всего, они даже не видели Натку, а шквальный ветер, дувший прямо в лицо, хватал слова и бросал ей куда-то за спину.

– Пойдем спустимся к ним, – позвал Федор.

Вниз они сошли другим путем, по лестнице из камней, заботливо уложенной природой прямо к долине. Пустынное зрелище завораживало Натку. Она подумала, что, наверно, так выглядела первобытная природа, когда жизнь только выбиралась из океанов. Не было деревьев, не было цветов. Только цепкая паутина травы жадно втягивала из скудной почвы воду, щедро оставленную реками, которые в достатке текли давно на Командорских. Когда-то здесь был безжизненный серый камень, но за череду столетий реки и ветра сточили его, образовав долину,

а после за дело взялась флора. Раскинувшемуся перед ней ландшафту было далеко до пышных лесов и возделываемых человеком посадков – нет, это была написанная жизнью картина выживания, на этом отдаленном клочке земли оно особенно оголялось. Натка подумала, до чего хрупка жизнь – ведь эти камни стоят уже миллиарды лет, да и будут стоять еще дольше. Растениям, которые появились задолго до животных, всего 500 миллионов лет, и их не станет, стоит лишь погаснуть солнцу. А что будет камням, этим памятникам древней истории Земли?

Желтое пятно по мере приближения оформилось в высокого седого мужчину. Он заметил их и поднял руку в знак приветствия. Рядом с ним, в красном комбинезоне и высоких, по голень, сапогах, стояла девочка лет двенадцати. Она повернулась в сторону незнакомцев, и Натка сразу почувствовала осторожный оценивающий взгляд ясных голубых глаз. Это был не взгляд ребенка – она сразу интуитивно поняла, что девочка намного обгоняет свои года.

Мужчина держал в руках блестящий термос, он поднял его, когда Натка и Федор подошли близко. Вместо приветствия он предложил им по глотку. Натке пить хотелось, потому она жадно приложилась к горлышку. Кислый, терпкий вкус опалил ей глотку – это был облепиховый отвар без всяких подсластителей. В обычной ситуации она бы давно скривилась, но тут ей захотелось пить еще и еще, следуя зову внезапно пробудившейся жажды. Затем разум все же взял вверх, она устыдилась своей жадности и протянула термос Федору.

– Пейте, пейте все, – махнул рукой мужчина, дружелюбно усмехаясь, – В домике есть еще. А ты будешь Наталья Петрова, верно понимаю?

Натка кивнула и в ответ спросила:

– Алексей Исаевич?

– Именно он, к вашим услугам, – он был рад, что к нему обратились по имени-отчеству.

– А как фамилия ваша?

Он чуть смутился. Понял, что Натка не из уважения его так назвала изначально, а просто не знала, как обратиться к нему по-другому. Но смущение это было секундным.

– Алексей Гумилев, – представился он, – Профессор биологических наук. Заместитель директора по научной работе в Командорском заповеднике. Также одно время преподавал в СПбГУ на кафедре биологии.

Теперь пришел черед сконфузиться Натке. Она поняла, что перед ней кто-то важный, да еще большой человек в иерархии заповедника, который ей и помог попасть сюда. Формально, она приехала как волонтер, а значит, была подотчетна в том числе Алексею Исаевичу.

– Извините, – пробормотала она, – Я не знала…

– Да брось. Можешь меня Алексей звать. Или как тебе удобно. А это Мишка.

Он посмотрел на девочку, точнее на то место, где она стояла. Потеряв ее из вида, он покрутил головой, пока не нашел у себя за спиной. Она словно укрывалась от незнакомцев. Девочка недобро взглянула на Гумилева, потом перевела взгляд на Натку и, утверждая свою силу, четко выговорила:

– Я Михаила. Что ты меня, папа, так дурацки зовешь?

«Вот это да», подумала Натка, жадно рассматривая девчушку. На первый взгляд это была невинная маленькая девочка, с широким лбом, светлыми глазами и пунцовыми губками – с такими сюсюкаются родители и дарят куколки каждый год. Но стоило присмотреться к ней, и тогда смотрящего окатывала волна холода от ее пронзительного взгляда и слишком сильно сжатых кулачков, которые она прятала в карманы или за спину. Натка почудилось, что она видит не человечка, а одного из обитателей Командорских – неведомого зверька, который сжился с экосистемой и только притворялся человеком, чтобы втереться в доверие к этому простодушному виду. Она бы не удивилась, увидев, как Мишка ловит в воде рыбу или охотится за насекомыми в траве. В ней было что-то от звереныша, насильно взятого на поводок, но которому не терпится сорвать с себя оковы. Они смотрели друг другу в глаза около минуты и между ними установился бессловесный контакт. Натка понимала Мишку и также понимала, что ее не знает собственный отец, судя по тому, как он улыбнулся, заслышав ее отпор. Мишка отвела глаза, размышляя, что может нести понимание Натки в ее жизнь. Друг она или враг? Натка поспешила ее ободрить.

– Михаила – классное имя! – воскликнула она, – Давно тут с папой?

– А ты как думаешь? – съязвила девочка, но легонько улыбнулась, – Я жила и выросла на Командорских. Куда он – туда и я.

– Ну ладно, разговоры потом, – сказал Гумилев и кивнул алеуту, – Федя, допил? Пойдем к нам, переночуешь.

С рассеянным видом он повернулся к ним спиной, сунул руки в карманы и пошел вдоль озера к холму, ведущему вглубь острова. Полы желтой парки развевались на ветру, делая его похожим на огромную цветастую птицу. Натка невольно взглянула в небо, туда, где она видела столп света, саблей пронзавший остров. Но сейчас там было темно. Редкие лучи солнца долетали со стороны океана – близился закат.