Остров Бешенного
Шрифт:
– Константин Иванович, у меня такое впечатление, что у вас в глазах не только усталость, но и что-то еще, - заботливо проговорил Воронов.
– С чего ты взял?– недовольно буркнул Богомолов.
– Я что, ошибаюсь?
– Нет, не ошибаешься, майор.– Генерал с грустью пожевал губами, помолчал немного, потом тихо сказал: - Думаю, что скоро у тебя будет другой начальник...
– Вы что, заболели?– встревожился Андрей.
– Нет, не заболел... пока... Просто я считаю, что пора уступать место молодым...
Выйдя из здания ФСБ, Воронов сел в свой "жигуль" и медленно тронулся с места. Действовал он
Константин Иванович был не просто хорошим начальником, он был Человеком с большой буквы, Человеком, к которому в любой момент можно было обратиться за помощью, за советом, и всегда можно быть уверенным, что он никогда не откажет ни в том, ни в другом. Про таких, как Константин Иванович, обычно говорят: он никогда, даже в малости, не предаст, и за ним, как за каменной стеной! Именно к генералу Богомолову, как ни к кому другому, подходит давнее, уже банальное, но точное выражение: "с ним хоть в разведку!"
И конечно же Воронову было искренне жаль, что Богомолов уходит. У него появилось такое ощущение, словно с уходом генерала все управление осиротеет.
На душе было так тоскливо, что Воронов, всерьез уйдя в свои мысли, едва не упустил красный глаз светофора. Чтобы немного успокоиться, он съехал на обочину, остановился и выключил двигатель. Тут он вспомнил о послании от Савелия, и его лицо смягчилось. Андрей достал из кармана конверт, раскрыл его и развернул письмо.
"Здравствуйте мои дорогие, Ланочка, Андрюша и мой племянник! Благодаря тому что это послание везет наш "большой человек", могу доверить бумаге то, чего не смог бы доверить в любом другом случае. Когда прочитаешь этот листок, на всякий случай прошу уничтожить! Мало ли... Так вот, благодаря двум генералам мне сейчас приходится заниматься очень серьезной миссией. Настолько серьезной, что едва я взялся за дело, как тут же появилось несколько трупов...
Это нечто связано с разработками советских ученых в Никарагуа. Что это, судя по всему, толком не знают ни наши, ни американцы. Лично у меня есть кое-какие догадки, но я не имею права довериться бумаге даже в такой ситуации, как эта! Ты, братишка, отлично знаешь меня. Знаешь, что я никогда и ничего не боялся даже в детстве. Так вот, сейчас у меня появилось некое чувство страха. Нет, не за себя: за сына и за Розочку. Может быть, даже не страх, а какое-то странное предчувствие... Предчувствие беды, что ли...
Во всяком случае, братишка, обращаюсь к тебе с просьбой. Если что случится со мной, то не оставь их без прикрытия, защити сына и Розочку!
Сейчас, написав эти слова, неожиданно подумал, что ты, прочитав их, взбеленился, возможно, даже обиделся... Так и слышу твои слова, полные праведного гнева: "Как ты мог подумать, что я смогу оставить их - сына и жену моего брата?! Это же само собой разумеется!.."
Не сердись, братишка, это не со зла, это как бы тревога за
Не кричи на меня! "В случае чего" я написал просто так, как говорится, выражаясь фигурально..."
На последней фразе Воронов невольно улыбнулся. Савка так хорошо знает его, что сейчас точно предугадал его реакцию. Он действительно прицепился к фразе "в случае чего" и едва не матюгнулся. Это надо же, "в случае чего"! Словно он заранее призывает на себя беду. Наоборот нужно всегда говорить, что все будет хорошо и ничего плохого не случится. То есть гнать беду от себя поганой метлой! Ладно, что еще накропал его братишка?
"Господи, брат, ты не можешь себе представить, что испытал я, когда у меня на руках оказался этот живой комочек, мой сын. Представляешь, Андрюша, Розочка назвала его моим именем! Так что теперь не только у тебя есть сын Савушка, но и у меня. И ты знаешь, братишка, можешь, конечно, не поверить мне, но мой Савка настолько похож на твоего Савку, словно они действительно имеют общие родственные корни. Ты вот что, возьми и вглядись в фотографию, посланную нами. Уверен, что сам все увидишь..."
Машинально Воронов взял в руки присланную фотографию и более внимательно всмотрелся в маленького Савку на руках Савелия.
– Господи, а ты, братишка, действительно прав: твой Савка и мой, словно однояйцовые братья-близнецы! Это же надо! На что только не способна природа! Представляю, как удивится Ланочка!– Воронов настолько увлекся, что не заметил, что говорит вслух.– А и то, если всерьез подумать? И я, и Лана, не сговариваясь, почти одновременно предложили назвать сына Савушкой, да и Розочка, сама, без чьей бы то ни было подсказки, тоже назвала своего сына Савушкой. Видно, здесь не обошлось без Божьего вмешательства.– Воронов довольно подмигнул маленькому Савушке на фотографии и с задором бросил: - Что, племяш, будем дружить?– Неожиданно ему показалось, что Савушка ему в ответ тоже хитро подмигнул.– Ничего себе шуточки!– Воронов встряхнул головой и вновь вернулся к письму.
"Ну, что скажешь? Попробуй теперь сказать, что я не прав! А знаешь, кто первым заметил их сходство? Розочка! Как только взглянула на фото твоего сына, так сразу и сказала: "Смотри, словно братья-близнецы!" Не знаю, как тебе, а мне это нравится! Братишка, знаешь, почему я так балаболю? От волнения. Я же до сих пор не знаю, вернулся ли ты оттуда или нет. Если ты читаешь это письмо, то, выходит, вернулся. Я просил Богомолова вручить тебе письмо, если твое раскодирование прошло удачно.
Как же мне не терпится узнать непосредственно от тебя все твои ощущения! Если, конечно, ты их помнишь. Надеюсь, что эти сволочи, которые залезли в твои мозги, понесли заслуженное наказание. Кстати, хочется тебе отрапортовать как человеку, который поймет меня, как никто другой. Помнишь, кто повинен в смерти Олега Вишневецкого? Так вот, братишка, я выполнил клятву, данную на его могиле! Этот подонок наказан и, я надеюсь, находится сейчас в аду. Сообщаю только тебе, чтобы до конца ощутить радость мести, во-первых, а также чтобы и ты смог порадоваться этой новости вместе со мной, во-вторых...