Остров без тайн
Шрифт:
– Неужели? Такая маленькая!? Не может быть,,.
– Вот те на! В книгах же написано. И сам я знаю. Это очень полезная птица. Друг хлебопашца.- Последнюю фразу Петя где-то вычитал.
– Нет, Петя, я, конечно, верю, что она такая полезная, но всё же…
– А хочешь - докажу?
Он побежал к Асе Васильевне, и та разрешила ему отправиться в лес, чтобы провести опыт: узнать, сколько насекомых съедает синица.
Они устроились в «засаде» недалеко от опушки леса. Петя знал, что тут есть гнездо синиц.
–
Весёлая пичуга, конечно, заметила притаившихся за кустом наблюдателей. Она перепорхнула на другую ветку, чуть подальше, повернула голову, скосила глаза и, убедившись, что вихрастый паренёк с толстенькой девочкой сидят спокойно, занялась своим делом. Ни секунды она не была без движения - вертелась, прыгала, перелетала с куста на землю, с земли к гнезду, где попискивали её птенцы, оттуда - на сосну, снова к гнезду, беспокойная, неугомонная, живая.
Казалось, что синица совершенно беззаботна. Но это именно казалось. На самом деле она деятельно заботилась о пище для своих малышей. То и дело в её коротком прямом клювике мелькали какая-нибудь личинка, гусеница, червяк.
– Вот прожора,- шепнула Соня.
– Ты считай, считай,- напомнил Петя.
– Уже больше пятидесяти…
Скоро запел пионерский горн, сзывая всех к обеду.
– Пойдём, нет?
– спросил Петя.
Соня сделала большие глаза:
– А как же! Разве можно опаздывать!
Петя поскрёб ногтем нос и нехотя поднялся.
– Можно и пойти. Опыт, считаем, закончили?
По дороге они занялись арифметикой. Расчёт был такой. Они вышли из лагеря в час дня. А сигнал на обед подают в два часа. На дорогу - десять минут. Получается, что за синицей они наблюдали пятьдесят минут. За это время она поймала, по подсчёту Сони, семьдесят шесть, а по Петиному -семьдесят девять насекомых. Петя согласился на семьдесят шесть. Выходит, за каждые десять минут - пятнадцать насекомых, а за час - девяносто. Если считать, что синица трудится двенадцать часов в сутки,- за это время она уничтожает тысячу восемьдесят всяких личинок, жучков, гусениц.
– Ой-ё-ёй,- сказала Соня и даже остановилась.- Тысячу восемьдесят?!
– Вот чудная. Сама же считала!.. Идём.
В тот день Петин авторитет очень поднялся. Соня робко попросила разрешить ей ухаживать за птицами.
И всё было бы чудесно - не случись одна неприятность. Клетка, в которой жил зяблик, сломалась, и Петя временно пересадил его к синицам. Днём в живой уголок зашла Соня, чтобы сменить у птиц воду. Она зашла в комнату и… остолбенела от ужаса.
Одна из синиц, вцепившись в спину зяблика, короткими резкими ударами клюва долбила
Соня взвизгнула, сердито зашикала, замахала руками. Синица выпустила жертву и перескочила на ветку, закричав тревожное и злое «тер-ррр». Зяблик поник головой, глаза его прикрылись мутной плёнкой.
Соня бросилась за Петей.
Когда они прибежали, зяблик был мёртв. Синица выклёвывала из его продолблённой головы мозг…
Позднее Петя узнал, что в неволе, а иногда и на свободе, эти милые непоседы - синицы ведут себя как хищники и лакомятся мозгом пернатых, нападая подчас на более крупных птиц.
Что же тут особенного?
– рассудил Петя.- Ведь кошек или собак мы не перестаём ценить оттого, что они хищники.
Соня, однако, рассуждать так спокойно не могла. Как только она подходила к вольере, перед глазами её вставала эта картина: маленькое дрожащее тельце беспомощного зяблика и синица, вцепившаяся в него. Интерес к птицам у Сони потухал. Петя пытался вновь разжечь его. Он рассказывал удивительные истории про грачей, сорок, иволгу, а однажды, откопав в лагерной библиотеке какой-то старый альбом с рисунками животных и птиц, потешил Соню рассказом о длиннохвостой портнихе.
– Она в Индии живёт, в Гималайских горах. Вот такая маленькая, а хвост - вот такой. А портнихой знаешь почему называется? Потому что портниха. Чего глазами хлопаешь? Шьёт! Не веришь?.. Вот она гнездо совьёт - из шерсти, из тростникового пуха, а потом зашивает его в такой мешочек из листьев. Нитками. А нитки сама скручивает. Здорово, да?
Соня соглашалась с тем, что всё это, конечно, здорово и очень интересно, но на синиц смотреть не желала и вообще отказывалась от всех «птичьих дел». Теперь её больше привлекали Ванины опыты с растениями.
Вот и сейчас, зайдя в живой уголок, она подошла к Ване и стала расспрашивать его о принесённых им образцах для гербария. Спрашивая, она осторожно, словно боясь причинить боль, касалась поблёкших зелёных листков.
– Сонь, посмотри, какое яичко,- позвал Петя.
Соня обернулась.
– Вытащил из гнезда?!
– А что ж особенного? Я ведь гнездо не разорил. Только одно взял.
Соня надулась, засопела и, покраснев, пробормотала:
– Ты, Петя, походишь на своих синиц. Какой-то безжалостный.
Петя собирался, видимо, возразить ей, но то ли не нашёл нужных слов, то ли раздумал - махнул рукой и сказал:
– А ну вас!
Минуты через две он спросил:
– А Ваня, значит, не безжалостный? Растения с корнем вырывать - это ничего?
– Я же для гербария,- тихо отозвался Ваня.
– А я? Не для коллекции, что ли?
– Ну, я ничего и не говорю.
– Знаем, как не говоришь!
– Что ты знаешь? Ну что?
– Перестаньте, пожалуйста, ну, мальчики, ну, прощу вас, перестаньте.