Остров Демонов
Шрифт:
— И?..
Тишина была угнетающей: зал замер, подобно сердцу Роберваля.
— Он сказал, что это был позор: преступление против короны в лице вице-короля, приговорившего мадемуазель к такому наказанию. Я умолял вице-короля отменить приговор, но ничто не могло смягчить его. Бомон и я решили, что не будем поднимать мятеж; а лучше расскажем генералу Картье о бедственном положении мадемуазель.
— И вы рассказали?
— Монсеньер, я был в руках вице-короля. Он приказал высадить колонистов в Кап-Бретон и вернуться во
Предательство Альфонса было невероятным. Окончательно лишившись дара речи, Роберваль смотрел на нарядную фигуру рулевого.
— Потом, когда мы были невдалеке от побережья Франции, он показал мне бортовой журнал, в котором внес мадемуазель и графа в список погибших от чумы… там не было упомянуто об острове.
— И все же, мэтр, вы не рассказали об этом во Франции?
Альфонс развел руками.
— Кто поверил бы слову рулевого против слова вице-короля?
— Ты лжешь! Ты лжешь!
— Нет, это он лжет! Он заставил меня сделать это! Все это! Он сказал мне…
— Значит, вы признаете, что сделали это?
— Нет!.. Нет! Но этого он хотел…
Зал завертелся перед глазами Роберваля, ему казалось, что он был окружен темно-серыми тенями с яйцевидными головами.
— Что вы можете сказать о маркизе де Турноне, монсеньер?..
— Он пытался убить меня… он угрожал мятежом… он…
— Взять его, — приказал председатель. — Это может продолжаться бесконечно. Пусть Никола…
— Нет! Боже мой! Монсеньер! Позвольте мне поговорить с королем! Я все расскажу его Величеству!
— Тогда уж сперва расскажите нам. Мы передадим Его Величеству.
— О нет! О нет! — Роберваль обхватил голову руками и заверещал, как заяц. Он почувствовал, как к нему потянулись руки, и отчаянно сопротивлялся. Потом, вследствие внутренней опустошенности, под действием предательства Альфонса, массивное тело Роберваля обмякло, и стражники выволокли его из суда.
В широком горне ярко пылал огонь, освещавший круглую комнату, заполненную зловещими приспособлениями: скамья для пыток, испанские сапоги, кандалы. В огне лежали железные инструменты — щипцы, клещи, кочерга, чьи рабочие части раскалились до зловещей белизны. Стражники Бастилии выстроились вдоль стен. Секретарь с пером и чернилами пристроился за письменным столом. Перед горном сидели на корточках два карлика: один качал меха, а другой переворачивал на огне инструменты для пыток. Королевский адвокат занял позицию позади секретаря.
Когда дрожащего и рыдающего Роберваля втащили в камеру, Никола поднялся с подстилки, на которой отдыхал.
— Добро пожаловать, монсеньер. Судьба уготовила нам эту встречу.
Стражники сорвали с Роберваля одежду. Когда он понял, что они собираются делать, то начал отчаянно отбиваться, пытаясь вырваться из их рук. Один из них так ударил Роберваля ногой, что тот упал на пол. Никола тут же схватил стражника и притиснул его в углу.
— Обращайся
Обнаженный Роберваль стоял на коленях на каменном полу перед человеком, о котором думал, что тот похож на него. Он поднял умоляющий взгляд на людей, находящихся в комнате, на хирурга, лечившего его, на королевского адвоката. Потом, в сводчатой галерее он увидел темный силуэт, который тут же узнал.
— Мой адмирал! — закричал он.
Никола поднял его, как ребенка.
— Не надо так бояться. Мы сделаем это нежно. Чуть-чуть. Как только вы заговорите, мы прекратим. Но не заговаривайте слишком быстро, а то игры не получится.
Мускулы Роберваля напряглись, когда Никола стал пристраивать его на скамью для пыток. Он сжал кулак и ударил палача в живот. Никола согнулся и шумно выдохнул. Роберваль бросился к двери. Рука палача схватила его словно тисками.
— Ооо! — оценивающе протянул Никола. — Нам не будет скучно, — обхватив Роберваля, он уложил его на скамью. Руки и ноги допрашиваемого были тут же привязаны кожаными ремнями. Роберваль устремил взгляд в потолок и начал отчаянно молиться.
— Вот так хорошо, — весело сказал Никола. — Не туго и не свободно.
— Маркиз де Турнон, — начал адвокат. — Расскажите нам о его смерти.
— Он… он пытался ударить меня. Это был мятеж…
— Он упрямый, — сказал Никола. — Мы будем наслаждаться этим вместе, он и я.
Ремни натянулись, и Роберваль выгнулся на дыбе, подобно арке. Дыхание вернулось к нему, и он обнаружил, что мог расслабиться, что ему еще не было больно.
— Остановитесь! Остановитесь! Во имя Господа!
— Вы будете говорить правду?
— Да, да!
— Ваша племянница, мадемуазель де Коси…
— Она виновна в прелюбодеянии… — его руки и ноги начали вытягиваться в стороны. — Не надо! О, Господи, не надо! — напряжение ослабло.
— Вы нашли брачный документ?
— Нет… — видимых изменений не произошло, но он почувствовал усиление растяжки. — Да, я нашел его.
— И что вы с ним сделали?
— Я… — это была капитуляция перед палачом. Он сжал зубы. — Это была ничего не стоящая фальшивка. Он ничего не значил. Я знал… О, не-е-ет! — Роберваль застонал, почувствовав, что его мышцы были близки к разрыву.
— Что вы с ним сделали?
Его палец вывихнулся со звуком, похожим на выстрел из аркебузы.
— Выбросил его, выбросил, выбросил! — зарыдал Роберваль.
— Вы знали о замужестве своей племянницы до того, как высадили ее на острове? Граф сказал вам об этом до вашей драки?
— Да! О да!
Ремни ослабли, и облегчение было таким же болезненным, как и напряжение.
— Что с маркизом? Скажите нам правду — и вы свободны.
«Я не могу, не могу, не могу», — подумал Роберваль. И снова почувствовал натяжение ремней.