Остров каннибалов

Лутцке Чад

Он открыл письмо, которое нашел в багаже Кармен, и прочитал его.

Это было длинное признание в ее любви к нему - более многословная версия того, что она выкрикнула незадолго до того, как они разбились. Из-за истории Вики с другими мужчинами он не чувствовал настоящей вины. Но зачем так поступать с Калебом? Рисковать потерять ее в качестве няни, рисковать развестись - даже если для этого было достаточно оснований. Это было слабое решение, принятое прежним им, старым отцом, который никогда не ставил своего ребенка на первое место. Но теперь... Калеб всегда

будет на первом месте. Кевину нужно было найти ему еду, даже если это означало сыграть роль подопытного кролика для неопознанного фрукта. Если он когда-нибудь его найдет. Его единственной надеждой был лагерь племени. Если на острове было что-нибудь съедобное, оно было там, включая воду.

Прежде чем закрыть бутылку вина пробкой и заснуть, он выпил половину бутылки, находя очень мало спасения от навязчивой реальности, с которой они столкнулись, задаваясь вопросом, не было бы лучше, если бы они просто не проснулись?

Глава 27

Кевин проснулся с мыслью о часах, которые Вики купила ему на пятую годовщину их свадьбы. Он перестал носить их, когда узнал о ее первом романе. Она даже не заметила.

Он был удивлен тем, как сильно у него болела голова после всего лишь полбутылки вина.

Обезвоживание. Это было глупое решение.

Он посмотрел на Калеба, который лежал с открытыми глазами.

– Калеб?

– Да?

– Просто проверяю. Проверяю, жив ли ты. Поговори со мной... скажи мне, о чем ты думаешь.

– Я думаю о домашнем печенье Кармен.

– Овсяное с изюмом?

– Не, то, что с арахисовым маслом. Она их делала хрустящими.

– Да... они были хороши.
– Кевин на мгновение задумался, думая о том, какой будет его первая еда, когда их спасут.
– Когда мы покинем остров, что ты хочешь съесть в первую очередь?

– Печенье Кармен с арахисовым маслом.

Даже если - нет, даже когда - они уберутся с острова, Кевин задумался, к какой нормальной жизни сможет вернуться его сын, если вообще вернется. Будут ли его дни состоять из простого существования, валяния без дела, желания, чтобы его мать и Кармен были живы, больше не способный вести даже простые беседы с блаженно невежественным другом, потому что он слишком много видел?

– Готов отправиться в путь?
– Кевин встал, его пустой живот и слабые ноги умоляли его не делать этого.

– Я слишком устал.

– Да... Я тоже. Но мы не можем сидеть и умереть в этом самолете. Чем дольше мы ждем, тем дольше обходимся без еды. Как только мы найдем этот лагерь, там для нас что-нибудь найдется. Ты когда-нибудь пробовал манго?

– Нет.

– Они сочные. Очень сладкие, как пюре из персика и ананаса.

Калеб сел, держась за живот. Его глаза выглядели так, словно за ночь постарели на несколько лет.

– Каково это – умереть с голоду?

Самым убедительным голосом, на который он был способен, Кевин сказал:

– Я не знаю, приятель. Но мы никогда этого не узнаем.

По лицу сына он понял, что оптимизм

ни к чему не привел - трудно было поверить, что ты останешься на плаву невредимым, когда тебя окружают акулы и нет никаких признаков суши.

Чтобы отвлечься от мыслей о пустом желудке и пересохшем горле, Кевин вывел мальчика на улицу и научил его пользоваться пистолетом, рассказав о том, что он знал о прицеливании и безопасности. Без возможности попрактиковаться в стрельбе это был быстрый урок.

– У тебя всего одна пуля. Ты должен это понимать. Ты маленький парень, так что, возможно, тебе придется целиться пониже, потому что эта штука тяжёлая. И когда ты выстрелишь, твои руки поднимутся вверх, и пуля тоже.

Калеб держал пистолет перед собой, целясь в мальчика, которого его отец убил из ракетницы. Он прищурился, прицелился пониже и притворился, что нажимает на курок.

Глава 28

Каждые четверть мили или около того эти двое ныряли в джунгли в поисках пищи. Что, черт возьми, ели эти дикари? Где, черт возьми, животные? Все, что они видели до сих пор, были птицы и кабан. Казалось, этот остров был очищен от вещей, которые должны были находиться на любом острове. Дикая природа, съедобная растительность, звуки воющих обезьян.

Калеб ковылял по песку, пока они шли под палящим солнцем, едва поднимая ноги. Его губы были покрыты запекшейся шелушащейся кожей.

Достигнув того, что казалось концом острова, и держась прямо вдоль берега, Калеб спросил, могут ли они отдохнуть.

– Я тоже устал, малыш. Но еда к нам сама не придет. Мы должны пойти и забрать её.

– Но здесь нет никакой еды, - заныл Калеб.
– Этот остров просто куча листьев и травы.

– В лагере, сынок. Он где-то на этом берегу. У них должно что-то быть.

Всего через двадцать минут, пиная песок свинцовыми ногами, Кевин заметил сквозь редеющие деревья верхушку чего-то похожего на большую примитивную хижину. Он велел Калебу пригнуться, и они спрятались за листвой, тихо пробираясь вперед.

По мере того как они приближались к лагерю, они начали слышать пронзительный звук, похожий на то, как девочка напевает песню. С оружием наготове они прижались к песку, чтобы ступать бесшумно, пригибаясь.

Кевин увидел потухший костер и несколько высоких бамбуковых шипов, торчащих из земли, как своего рода забор или попытка декора на песчаной лужайке перед домом.

Наконец Кевин увидел девочку. Она сидела на земле внутри большого круга из камней спиной к ним. Ей не могло быть больше 9 лет.

Они бесшумно двигались за высокой травой и густым кустарником, выглядывая сквозь просветы в листве, пока не увидели другую девочку, намного младше, сидящую напротив первой.

Когда они подошли ближе к шипам, там, казалось, больше никого не было, хотя хижина была большой и могла вместить ещё неизвестно сколько человек. Кевин понял, что они подошли к тому моменту, когда это уже не имело значения.