Остров Локк
Шрифт:
– Прыгаем с кормы, чтобы подтолкнуть шлюпку!
И зажёг фитиль.
– Раз!
Вёсла сделали последний гребок и, неожиданно для меня, Бэнсон и Робертсон приподняли их и выбросили из уключин, ну правильно, чтобы не тормозили ход шлюпки – ах, молодцы!
– Два!
– Три!
Мы прянули, я скинул перья и золото, и три тела одно за другим метнулись в воду с кормы. Бешено заработали руки и ноги.
– Четыре, пять .
До чего же вязкая и цепкая штука эта вода!
– Шесть, семь …
Я
Тяжко ударил взрыв. Прямо за плечами, в затылок. Как пробкой с размаху заткнуло уши. Но – жив? Жив! Западали и зашипели вокруг горящие обломки. Мы нырнули, ещё и ещё, обломки перестали падать, а навстречу от “Дуката” летела к нам двенадцативёсельная шлюпка.
Только когда нас вытащили из воды, я оглянулся назад. Весь нос и борт галеона, от ватерлинии [66] до бушприта [67] были залеплены горящей смолой. За какие-то мгновения огонь вскинулся так, что стал свиваться в гудящие смерчи. Пламя вскипело на парусах.
Нас подняли на корабль, набросили на плечи сухие одеяла, налили рома. Сверху, с кормы, я видел, как второй пират, подойдя к галеону с той стороны, которая ещё не была охвачена пламенем, сдвинулся с ним бортом и забирал на свою палубу людей. Но вот у его капитана, как видно, дрогнули нервы. Качнувшись, спасатель стал медленно отваливать от горящего корабля, не дожидаясь, пока к нему переберутся остатки команды. Разъехались борта, канули вниз соединявшие их доски, с ними упал кто-то из людей. Мне показалось, что я услыхал несколько отчаянных воплей; на них не обратили внимания, галеон поспешно отходил в сторону. И вовремя. Огонь, видимо, прорвался в крюйт-камеру [68] . Гулкий грохот ударил нам в уши. Чёрно-красный вихрь растёр корабль в щепки и бросил их в небо.
66
Ватерлиния – линия, проходящая по кораблю вдоль кромки воды.
67
Бушприт – короткая тонкая горизонтальная мачта на носу корабля, к которой крепится треугольный косой парус – «кливер».
68
Крюйт-камера – пороховой погреб.
Вдруг я заметил, что эта сцена медленно, но неуклонно отдаляется. Оглянувшись, я увидел, что все паруса “Дуката” подняты и мы быстро набираем ход. Молодец, Стоун.
– Да, это капитан хороший, – перехватив мой взгляд, сказал Давид.
Положение наше облегчилось, но ненамного. Хотя мы и оторвались на значительное расстояние, уцелевший пират на всех парусах двинулся за нами. Эх, бедная наша, старая, грузная “Африка”! Догонит он нас, ещё до вечера догонит.
Мы тесной кучкой вновь собрались на корме.
– Будет пушечный бой? – спросил Давид.
– Нет, не будет, – твёрдо ответил Бариль.
– Почему?
– Они потеряли корабль, значит, во что бы то ни стало им нужен новый. Они не станут разбивать “Дукат” ядрами. Они захватят его.
– Абордаж?
– Ну конечно. У них на борту теперь почти две полные команды, людей для абордажа с избытком.
– Но у нас два корабля, значит, пушек почти поровну!
– Да не допустят они пушечного боя. Они – работники
Повисло молчание. Я оглядел друзей. Спокойный старый Давид, сверкающий глазами Оллиройс, Носорог, раздувающий ноздри, Стоун, хмурый и озабоченный, рядом с ним – довольный, с улыбкой во всю хитроватую рожу Бариль.
– Бариль, – спросил я, – а ты в самом деле был пиратом?
– Точно так, мистер Том, три года. Но по судьбе, а не по сердцу. На руках моих нет человеческой крови, видит Бог.
– А чему ты радуешься, позволь спросить?
– А я, мистер Том, над этими вот потешаюсь, – он кивнул в сторону далёкого кораблика.
– Это ещё почему?
– Ну как же, мистер Том. Вот они, сильные, свирепые, храбрые, а головой – дети. Не понимают, что “Дукат” – корабль заговорённый!
– Носорожики с зубами,– задумчиво произнёс Давид.
– Как заговорённый? – не понял я.– Кто это сказал?
– О, многие говорят. В Мадрасе ещё, когда Стоун действительно капитаном оказался. Его-то “Дукат”, мистер Том, два года назад потонул, а потом сам собой в порту объявился. Сказки пошли, что он якобы за чёрный жемчуг куплен. Нет, его океан отрыгнул.
– Как-как? Океан?
– Ну да, ну да. Отрыгнул, потому, что не по вкусу пришёлся. А это уже верный знак – больше пучина его не тронет.
– Значит, нам можно этих вот не бояться? – Я показал на догоняющий нас галеон.
– Это уж кому как, мистер Том. Я вот не боюсь. Да и многие из команды – тоже.
– Это хорошо, что многие. Лишь бы спать не ушли от спокойствия души-то.
– Э, нет. С этой-то стороны – не до сна. К драке готовятся. Основательно готовятся, толково.
– Вот и хорошо. Будем готовиться и мы, джентльмены. Оллиройс, стрелять из пушек, как видно, не придётся. Поэтому. Оставь по одному человеку на две пушки, остальных – на палубу. Посмотрим, сколько у нас бойцов. Давид, к “Африке” мы их не пропустим, да и не она им нужна. Дайте им сигнал, чтобы спустили шлюпку и отправили к нам все, какие только у них есть, пистолеты.
– Пистолеты? – переспросил Давид. – Да у меня их там восемьдесят штук, новенькие, в ящиках. Капсюльные, быстрого боя. Мой последний заказ в Бристоле!
– Это невероятно! Скорее, пусть везут все!
– Но, мистер Том, при абордажной драке пистолеты не очень-то, – осторожно сказал Бариль. – Никто при абордаже не лупит пулями, только клинки. Ведь все перемешиваются в кучу, своих подстрелить можно.
– Не подстрелим! Есть у меня одна мысль. Давайте, джентльмены, действуйте.
Отдав распоряжения, я взял Бэнсона и Робертсона и поспешил вниз, в трюмы.
– Ищите, – сказал я им, вручив по зажжённой лампе. – Помнится, где-то здесь я видел металлическую сеть, свёрнутую в рулоны. Она очень тяжёлая.
– Есть! – крикнул из угла Робертсон. – Десятка два или три рулонов!
– Тащите всё на палубу! Сейчас пришлю людей на помощь.
После этого я, взяв нескольких матросов, побежал в каюты. Эвелин, Алис, Клаус и мистер Бигль сидели вокруг стола с раскрытым на нём Травником.
– Нам нужно несколько столов и все стулья, – как можно беззаботнее сказал я, – гостей принимать будем. Эвелин, выдай вот этим матросам всё, что они смогут протащить в дверь. И, мистер Клаус, попрошу вас, позаботьтесь о том, чтобы никто не покидал каюту. Никто. Пока не выяснится, кто наши гости.