Остров любви

Мей Дебора

– Вы получили известия из Ипсуича? – не спрашивая разрешения, она схватила листочки и стала их разглаживать.

«Пожар», «Гибель в огне» – кричали газетные заголовки. То была «Дейли миррор», проиллюстрированная литографиями погорельцев и видами уничтоженных огнем строений. Вся передовица была посвящена пожарам, вспыхнувшим в разных уголках страны. Почти сто тысяч человек лишились крова, и не меньше сотни трупов обнаружили в местах трагедий.

В памяти Фиби всплыли живые картины пожара, и она ощутила леденящий, почти животный ужас. Девушка

не помнила, чтобы ей было так страшно, но газетные заметки вновь пробудили в ней чувство опасности.

Она взяла следующую газету и стала читать статью мистера Эдуардса из «Ивнинг Пост». Тот утверждал, что пожар в Ипсуиче начался в трущобах, в предместье Лич-Айвс.

«Эти районы всегда являлись «терра инкогнита» для уважаемых граждан Ипсуича…» – на мгновение девушка прервала чтение и, не сдержавшись, выругалась.

– Бог мой, что за сноб!

– А вы бывали в том предместье? – спросил Майлиус.

– Конечно же, нет… Я… но это совсем другой случай, – бросила Фиби, взяв в руки очередную газету. «Морнинг Экстра» вышла всего лишь через несколько дней после пожара.

«… Причиной которого стала корова, опрокинувшая лампу в хлеву, где ее доили…», – прочла она с удивлением. Но возможно ли это?

– А вы впрямь эксперт по рабочему классу, – с сарказмом прокомментировал Алекс Хосмен. Он взял самый свежий номер еще одной газеты. – Они все об этом говорят: «На следующее после пожара утро наш корреспондент обнаружил миссис Рид на пороге ее собственного дома. Поначалу она и слова не могла промолвить о пожаре, а лишь рыдала о том, что лишилась коровы, и теперь у нее ничего нет». – Алекс рассмеялся. – Я удивлен, что у нее остался порог, ведь, по идее, ее недвижимость должна была сгореть первой!

Фиби стало не по себе.

– Как, вы говорите, ее звали? Миссис Рид? Алекс еще раз пробежал глазами статью. – Совершенно верно… «Экстра» называет эту женщину Кэтрин Рид из дома № 137 по Лейман-стрит.

«Да этого просто не может быть!» – подумала девушка. Каждое Рождество она распоряжалась, чтобы корзину с подарками отправляли на адрес мистера и миссис Рид на Лейман-стрит.

– О, Господи, – прошептала она. Хосмен изумился.

– Но только не говорите мне, что они были вашими друзьями.

Фиби даже не обратила внимания на его оскорбительную язвительность.

– Их дочь, Гвенда, работает у меня по найму в качестве горничной, – девушка нервно закусила губу. – Да теперь весь город будет настроен против них!

– Не спорю, – Хосмен положил свои большие ладони на стол. – Люди любят искать виноватых.

– Но Рид – люди порядочные, они зарабатывают свой хлеб в поте лица. Миссис Рид разносит молоко в то время, когда большинство ипсуичцев еще спят. А Гвенда для меня больше, чем служанка. Она моя подруга. – Фиби с вызовом посмотрела на Алекса Хосмена. – Мне необходимо срочно вернуться в Ипсуич!

Мужчина добродушно рассмеялся.

– Леди, вы не в том положении, чтобы отдавать приказы.

Девушка постаралась сдержать

охватившую ее ярость.

– Да теперь семейство Рид могут отдать под суд. Сейчас я как никогда необходима Гвенде!

– Придется ей обойтись без вас.

Фиби чуть не разрыдалась. Ей сейчас очень хотелось быть с Гвендой. Куда сильнее, чем вернуться к отцу. Девушка редко сталкивалась в жизни с необходимостью быть кому-то нужной и верила всем сердцем, что ее появление в суде поможет оправдать семейство Рид. Ведь она – дочь самого богатого человека Ипсуича.

Фиби вспомнила тот день, когда впервые увидела Гвенду Рид. Им тогда обеим было по 10 лет, и Гвенда катила перед собой тележку со сливками и маслом по тротуару вдоль Паркинг-стрит. А Фиби была в своей карете, и ей запрещено было выходить туда, где, по словам ее няни, собиралась всякая рвань. И пока совсем еще юная мисс Кью смотрела в окошко, какие-то сорванцы налетели на Гвенду. Они перевернули ее тележку, украли масло и облили девочку с ног до головы сметаной. Она сидела на тротуаре – несчастнейшее из созданий, которое когда-либо приходилось видеть Фиби.

Ей с трудом удалось уговорить кучера и няню забрать бедную девочку к себе домой. Там Гвенду вымыли и дали ей чистую одежду.

Строгая бонна, конечно же, возмущалась, но впервые Фиби удалось настоять на своем. Вместо того, чтобы склонить голову в почтенной благодарности, Гвенда Рид восприняла проявленную по отношению к ней доброту как нечто само собой разумеющееся.

Даже не собираясь плакать по поводу пропавшего масла и сливок, она уговорила повара Кью ежедневно делать заказы на молочные продукты у ее матери.

Отец Фиби считал, что лучшие горничные – это француженки: они живы, умны и являются авторитетом для юных леди из высшего общества. Но дочь и слышать об этом не хотела. Она требовала, чтобы ее горничной стала Гвенда.

– А если ты хочешь, чтобы она говорила по-французски, – Фиби поставила отца перед фактом, – она может ходить на занятия по иностранному языку вместе со мной.

Через неделю, в течение которой Фиби ни с кем не разговаривала, ее отец послал кого-то убедить миссис и мистера Рид позволить своей дочери Гвенде стать личной служанкой мисс Кью. Не имевшая матери, чтобы поделиться с нею секретами своего сердца, девушка стала делиться ими с Гвендой. А никогда не располагавшая собственной кроватью Гвенда познала иную жизнь. Так из года в год крепла их женская дружба.

«Ах, Гвенда! – с горечью подумала девушка. – Такая скорая, такая гордая, такая чертовски умная… Все эти статьи в газетах окончательно тебя доконают!»

– Был ли у вас верный друг, мистер Хосмен? – тихо спросила Фиби. – Неужели у вас не было друга, который бы значил для вас все, такого, ради которого вы бы пошли на что угодно?

Алекс тяжело вздохнул.

– Ну же, – настаивала она, уверенная, что мужчина не понимает всей тяжести и серьезности положения. Но Алекс безмолвствовал, неприступный, как скала.