Остров любви
Шрифт:
– Я хочу знать, что с моими друзьями.
– Вполне возможно, что они погибли, – сказал Алекс. – Судя по тому, что пишут газеты, в Ипсуиче пожар не удалось локализовать сразу, значительная часть города выгорела, и многие лишились своих домов, как вы, мисс.
– Как вы умудрились стать таким жестоким?
– Я просто констатирую факты.
– Тогда вы должны понять, что я жажду их увидеть. Я ведь здесь с ума схожу от неведения!
– Ну, это уже кое-что, – почти довольно буркнул Хосмен и, отвернувшись, пошел прочь, оставив девушку в одиночестве около стремительного ручья.
ГЛАВА
Фиби решила провести остаток этого времени года на острове Мей. «Это всего лишь несколько недель, – внушала она себе, пытаясь подавить все возрастающее отчаяние. – Всего лишь несколько недель, а затем я покину остров вместе с его обитателями. А оказавшись на большой земле, уж как-нибудь доберусь до Ипсуича». О том, что будет дальше, девушка предпочитала не думать.
Об отце Фиби старалась не вспоминать. Трудно было смириться с мыслью о том, что теперь она для него ничего не значит. Может, отец просто еще не отошел от потрясения после пожара? Конечно же, он ценил ее больше, нежели товар на брачном рынке. В конце концов, папа же любил ее?!
В памяти всплыли воспоминания далекого детства: отец сидел у ее кровати, когда Фиби была маленькой, и зажигал лампу, потому что девочка очень боялась темноты. А когда няня Макферсон сказала, чтобы он не баловал дочку, отец рассмеялся и сказал: «Да она же еще ребенок». И Фиби блаженно улыбалась под одеялом и засыпала, ощущая запах старой кожи и чернил.
Чтобы не сойти с ума, девушка решила выйти из добровольного заточения в хижине Алекса Хосмена и поподробнее познакомиться с уникальным сообществом обитавших на острове рыбаков и лесорубов. Майла Беккер и Лайза Вилсонс стали ее подругами. Женщины научили девушку вышивать гладью, а она в свою очередь открыла им секрет изготовления чрезвычайно модных сейчас в Ипсуиче дамских шляпок. Известие о том, что отец от нее отказался, сыграло в пользу Фиби. Теперь здешние сочувствовали девушке.
Чтобы отвлечься от мыслей о том, что отец отказался приехать за ней, Фиби стала наблюдать за жизнью поселенцев с всевозрастающим интересом. В развалюхе напротив дома Хосмена проживали сестры Макалистер, днем латавшие сети, а по вечерам вязавшие у печи толстые цветные свитера. Говорили они исключительно с шотландским акцентом, но никогда не забывали улыбнуться и очаровательно склонить голову, когда девушка проходила мимо.
А Дженни Линд и Камилла Голднес были двумя молодыми мамами, овдовевшими после взрыва. И пока их дети носились, как угорелые, по поселку, глаза матерей выражали такое отчаяние, что у Фиби сердце разрывалось от жалости к ним. Вообще-то ей дети нравились, но близко с ребятишками она никогда не общалась – это был еще один недостаток ее занятой ипсуичской жизни. Девушка всегда считала, что дети ее не касаются, хотя знала, что когда-нибудь придется стать матерью. Малышню ее круга всегда держали в частных детских садах и школах, и появлялись эти дети лишь в сопровождении своих родителей, вышколенные, словно дрессированные спаниели.
Сейчас на дороге стояли дети явно иного воспитания.
– Привет, – сказала Фиби, мило им улыбнувшись. Майла уже как-то сказала ей, что зовут их Пол и Бетти
Девочка протянула потрепанного воздушного змея и, сделав удивленное лицо, пролепетала:
– Не летает…
– А папа знал, как заставить его летать, – перебил сестренку Пол.
– Папа ушел и больше не вернется, – подытожила сестра.
При этих словах девушка неожиданно ощутила прилив ненависти к своему отцу.
– Ну, в таком случае, мы должны сами заставить его полететь, – с улыбкой промолвила она, критически разглядывая бумажного змея. – Я знаю, что делать.
– Правда? – хором чуть ли не выкрикнули брат и сестра, а их детские личики засветились от счастья и предвкушения чуда.
– Само собой, когда мне было столько же, сколько вам, я запускала своего собственного воздушного змея в большом зеленом парке далеко отсюда.
Фиби не стала им объяснять, под каким бдительным присмотром проходили такие прогулки.
– Просто нужно побольше веревки и длинный красивый хвост.
– Хвост? – поднял в удивлении брови Пол, и девушка невольно рассмеялась, поняв, что мальчик имел в виду совершенно иную вещь.
– Пойдемте, – предложила она. – Нам надо будет дойти до торговой фактории.
Было столь необычайно и великолепно идти по колено в траве в компании этих двух милых ребятишек. В полутемном торговом зале Фиби взглянула Алексу в глаза и сказала:
– Нам нужна бечевка для воздушного змея.
Он даже не улыбнулся. Лицо молодого человека не выдало никаких эмоций, но моток бечевки Он все-таки ей дал и даже угостил детей конфетами.
Они пришили змею хвост из кусков разноцветной материи и опять пошли в поле. Девушка объясняла Бетти, что надо держать змея по ветру, в то время как она вместе с Полом бежала вперед, разматывая веревку.
– Пускай, – крикнула Фиби, и девочка отпустила змея. Тот сделал неловкий нырок, затем поймал воздушный поток и стал медленно набирать высоту. Дети приветствовали его радостными возгласами, высоко задрав головы, и ослепительно-голубое небо отражалось в их глазах.
Оставив ребят наедине с новым развлечением, девушка направилась к поселку в чрезвычайно хорошем настроении и окончательно решила, что без детей жить нельзя. Местная малышня была дика и жизнерадостна, как сама природа. Фиби пыталась вспомнить, была ли она такой в детстве, и с сожалением констатировала, что далее соскальзывания вниз по перилам лестницы на Харбор-стрит ее шалости не распространялись. Целая армия нянек, гувернанток и учителей сдерживала ее неуемные порывы. Порой девушка задавала себе вопрос: а как бы все было, если бы ее мама осталась жива? Запускали бы они вместе воздушного змея или собирали бы цветы? Была ли какая-нибудь разница?
Фиби загляделась на осеннее небо над островом Мей и на краткое мгновение вновь почувствовала, что мама ее все же любила. «Да, – решила она, – если бы мама была жива, то все, абсолютно все было бы иначе».
Девушке не хватало матери, ей нужен был кто-то близкий и искушенный в житейских делах, кто-то честный и откровенный, кто рассказал бы ей правду о том, что творится в девичьем сердце. Должна ли женщина отдаваться молча, пока ее муж пыхтит над нею? И должна ли жена терпеть такое из ночи в ночь?