Остров мечты
Шрифт:
– Давным-давно его использовали как храм. Люди, которым удалось спастись от извержения вулкана, прятались здесь и решили, что это самое подходящее место для святилища, – объяснил Даркурт.
– И его до сих пор считают культовым местом? – поинтересовалась Джоанна.
– Нет, обычно нет. Но когда выбирают ванакса, посвящение проводится здесь.
В голове Джоанны роились десятки вопросов, но она не задавала их, опасаясь, что, услышав ответы, вновь захочет что-то спросить. Поэтому она сочла за лучшее сосредоточиться на том, что их сюда привело.
Она задумчиво смотрела на рубин,
Не стоит даже вспоминать тот случай, когда она старалась прорваться мыслями сквозь волны и ветер, отчаянно пытаясь разыскать пропавших родителей.
Не стоит вспоминать…
И все же, если уж быть честной, надо признаться, что она тогда что-то… почувствовала. Что-то нежное, ласковое, полное сожаления, но при этом… радостное. Джоанна редко позволяла себе вспоминать те мгновения.
Но Господи, зачем думать о таких вещах, когда ей надо найти Ройса!
Рубин должен быть холоден, не источать внутреннего жара. Это поможет ей. А каким он был изначально, когда земля исторгала его из своего лона? Наклонившись к камню, она принялась пристально, до рези в глазах, вглядываться в него.
Даркурт со стороны наблюдал за ней. Он был доволен, что Джоанна не попросила его уйти, потому что все равно не выполнил бы ее просьбу. Однако мешать ей не собирался. К тому же лучше стоять на расстоянии от нее – так легче держать себя в руках.
И все же, глядя на ее сосредоточенное лицо, он едва не застонал. Больше всего ему хотелось заключить Джоанну в объятия, укрыть от всего, что может напугать или опечалить ее.
Воспоминания о ее нежных губах, о горевшей в ее глаза страсти – все это чистое безумие. Равно как и желание уложить ее на мягкую землю и взять то, что он так жаждал получить.
Чтобы не поддаться соблазну, Даркурт сжал кулаки и отвернулся. Его невидящий взор бродил по стенам пещеры. Мать впервые принесла его сюда, когда он был еще ребенком. Она держала его за руку и, как всегда, ласково говорила с ним: рассказывала о народе – ее народе, – который нашел эту пещеру. Рассказанные ею истории оживали в его сознании еще и теперь. Он живо представлял себе, как люди собираются здесь, чтобы отпраздновать благословение матери-земли, подарившей им спасение, когда мир готов был разверзнуться у них под ногами. Даркурт живо видел перед собой глаза матери, рассказывающей ему все это. И понимал, что для Акоры означал приход воинов.
Особенно для ее жриц, которым казалось, что их вера обречена, потому что она вдруг лишилась силы, сникшей перед завоевателями. У тех были другие законы: воины правили, женщины служили им. Но шло время, и спокойная сила женщин кое-что изменила. Настал черед новых перемен, которых с нетерпением ждут одни и боятся другие. И все же перемены неизбежны. Их плодотворность зависит от того, насколько мужчины и женщины будут доверять друг другу, уважать друг друга;
У них с Джоанной это получилось бы. Но, едва подумав об этом, Алекс отогнал от себя эту мысль. Она была ксенокс, иностранка. Да, он мог тешить себя надеждой, что она поможет ему своим необычным даром, но это все. У них не может быть будущего.
Девушка казалась такой тоненькой и хрупкой рядом с гигантским рубином. С удивлением обнаружив; что он обошел пещеру кругом, Алекс пытался не смотреть на Джоанну. Капюшон упал с ее головы, открыв его восхищенному взгляду копну золотых локонов. Похоже, ее наполняет решимость, она свободна и… невероятно женственна. Интересно, древние жрицы были похожи на нее? Так же спокойны и отрешены от всего земного, когда собирались исполнить очередной обряд?
Должно быть, Кассандре это известно, во всяком случае, Алекс намеревался спросить сестру об этом. Кстати, он мог попросить ее сходить с Джоанной в пещеру – пожалуй, это было бы разумно. Хотя нет, он должен был сам сопровождать ее, потому что Джоанна… м-м-м… потому что он отвечает за нее. Это ведь он привез ее в Акору.
И все же интересно: что она видит в камне?..
Джоанна закрыла глаза, пытаясь успокоиться, однако ее одолевал страх. Перед ее внутренним взором только рубин, выступ, стена пещеры за этим выступом да ее сцепленные руки. Девушка отогнала это видение, заставляя себя дышать глубоко и спокойно. Где-то находится место, которое она ищет, которое ей так необходимо, но она не может попасть туда с помощью своего воображения. И чем больше она хотела найти его, тем призрачнее становилась надежда.
Джоанна еще раз так пристально вгляделась в камень, что, казалось, его жар обжег ее мозг. Вновь закрыв глаза, она увидела позади себя камень такой же формы, но это был светлый, переливающийся всеми своими гранями бриллиант. Только находились они друг от друга очень далеко, несовместимые, как ее желание и цель. Слезы застилали ей глаза. Джоанна смахнула их и напрягла всю свою волю.
Время замедлилось, она почти не замечала его ход. Джоанна ощущала лишь безумное напряжение, натыкавшееся на невидимое препятствие. В голове у нее зашумело, мышцы шеи и спины окаменели. Тело пронзила острая боль. Ройс где-то недалеко, она чувствовала это. И понимала, что рубин – лучший, если не единственный, ее помощник в поисках брата. Да, она теперь не отступит.
В пещере было прохладно, но кожа Джоанны покрылась испариной. Ее затошнило, голова закружилась. Девушка покачнулась и схватилась за край уступа, по ее щекам покатились слезы.
– Я не могу…
Сильные руки подхватили ее. Даркурт прошептал проклятие, но Джоанна его не услышала.
Он так долго ждал, столько раз порывался прийти ей на помощь, видя, какие муки она испытывает. Он должен воспользоваться ее даром, непременно должен. Лучшего инструмента для поиска тех, кто готов предать Атреидов и Акору, он не отыщет. И все же смотреть на Джоанну было невыносимо тяжко. Пусть это слабость или даже трусость, но в этот момент он думал только о том, чтобы помочь девушке. Тело Джоанны сотрясала дрожь, которая не унялась даже тогда, когда он обнял ее.