Остров Мертвецов
Шрифт:
Маверик продолжал крепко сжимать мою шею сзади, прижимая меня к себе, пока его язык двигался напротив моего, а его сердце бешено колотилось под моей ладонью. Пока он целовал меня вот так, боль в моем сердце, казалось, отступала, как будто я задвинула ее за занавеску, с глаз долой, и почти забыла, что она вообще там была. Это были мы с ним, занимающиеся серфингом под лучами солнца, рисующие граффити на свежевыкрашенных стенах, крадущие у придурков, которые не знали, как им чертовски повезло, и смеющиеся до боли в боках, потому что от того, что мы вместе, все плохое исчезало.
Когда я наконец отстранилась, то обнаружила, что он смотрит на меня так, словно я была ответом на какой-то вопрос, которым он задавался уже очень давно. Но когда он нахмурил брови, я поняла, о чем он думает: прошлого не изменить.
— Скажи
Его руки опустились на мои бедра, и он выдохнул, казалось, собираясь отказаться, его большой палец провел по черепу, вытатуированному на моем бедре, и его взгляд тоже остановился на нем.
— Колония для несовершеннолетних — отстой, — сказал он. — Но не настолько. В основном мне там было скучно. Мне было нетрудно взять это место под контроль, доказать другим детям, что я тот, кого нужно бояться, от кого нужно держаться подальше. Черт, я думал, что я там большой гребаный мужик, несчастный из-за заключения, но все еще правитель этой дерьмовой маленькой империи. Когда мне исполнилось восемнадцать, они собрали мои вещи и отправили меня оттуда. Тюрьма была… адом. Не как в той дерьмовой версии, которую показывают по телевизору, где ты думаешь о том, как чертовски хреново, наверное, быть запертым весь день, и время от времени какого-нибудь мудака могут пырнуть в коридоре. Нет, для меня войти в те двери и услышать, как они закрываются за мной, было сродни тому, как если бы меня привязали к столбу и сожгли заживо изнутри.
— Что случилось? — Выдохнула я, мои пальцы скользнули по татуировкам на его груди, обводя отметины, которые у него там были, и ощущая выступы покрытой шрамами плоти, которые сопровождали их. Мы словно не могли перестать прикасаться друг к другу, эти нежные движения наших пальцев по коже каким-то образом успокаивали боль внутри нас, и пока мы продолжали это делать, тьма просто могла оставаться в стороне.
— За все время, что я был в колонии для несовершеннолетних, я отклонял все просьбы Лютера о свиданиях, да и мальчиков тоже. Они вчетвером запихнули меня туда, повернулись ко мне спиной и оставили гнить там, и все потому, что я любил тебя достаточно, чтобы последовать за тобой, когда ты нуждалась во мне. Меня преследовало осознание того, что ты затерялась где-то там, совсем одна и хрен знает где. Джей-Джей продолжал писать мне еще долго после того, как остальные прекратили. Сообщал мне о бессмысленном дерьме в их жизни и в жизни банды, рассказывал, что он знает о тебе — а это было нихуя. Я вообще читал их только потому, что отчаянно хотел услышать о тебе, что они нашли тебя и обеспечили твою безопасность. Но, конечно, эта информация так и не поступила, и моя ярость на них только возросла. Я был заперт, не мог прийти и найти тебя, как бы сильно я ни боялся за тебя, но их цепи состояли лишь из страха и трусости. Они могли пойти за тобой. Они должны были. — Кулак Маверика сжался на моем бедре, и я взяла его руку в свою, поднося к губам и запечатлевая поцелуй на его покрытой татуировками коже. Он наблюдал за мной несколько долгих секунд, прежде чем продолжить. — В общем, к тому времени, как меня перевели в тюрьму, Лютер потерял терпение и решил попытаться вырвать из моих уст извинения, которых он так жаждал. У него в карманах были охранники. Четверо. И каждую ночь, начиная с первой, которую я провел в том месте, они приходили за мной, забирали меня из камеры и часами избивали и пытали.
Гнев вспыхнул во мне яростно и быстро, когда я осознала это, и мое сердце забилось быстрее при мысли о том, что он так страдал. Ночь за ночью, запертый в том месте и терпящий все это — из-за меня.
— Мне жаль, Рик, — прошептала я, и слезы наполнили мои глаза, когда я поняла, что это все моя вина. Все, что он вынес, было из-за меня, потому что человек, за убийство которого его отправили в тюрьму, умер от моих рук, а не от его. — Я не знала. Но тебе не следовало брать вину на себя из-за меня. Аксель был куском дерьма, насильником, и это я его убила. Я так много раз прокручивала в голове ту ночь, и иногда я думала, что мне не следовало звать вас четверых на помощь. Этот ублюдок напал на меня. Это была самооборона. Я должна была позвонить в полицию и рассказать им все, и если бы Лютер все равно захотел преследовать меня, то, по крайней
— Прекрати, — прорычал Маверик. — Ты прекрасно знаешь, что все здешние копы в его кармане. Ты убила «Арлекина», и не имеет значения, был ли он грязным гребаным животным, которое заслуживало худшего, чем то, что получил, потому что Лютер заставил бы тебя заплатить за его жизнь кровью. Вот как работают «Арлекины». Кроме того, я сел в тюрьму не из-за Акселя. Я сел в тюрьму, потому что Лютеру нравится играть в бога с людьми, которые, как он думает, ему принадлежат. Он думал, что сможет заставить меня умолять о выходе. Он думал, что однажды там станет так чертовски плохо, что я позвоню ему и пообещаю быть хорошим мальчиком и делать все, что он, блядь, захочет, до конца моей жизни, лишь бы он вызволил меня из этого ада. Но я могу поклясться тебе, что независимо от того, насколько плохо все было, независимо от того, сколько побоев я вынес или сколько раз я желал умереть вместо того, чтобы сидеть взаперти и терпеть все худшее, что может вынести человек, я ни разу не подумал позвонить ему.
— Расскажи мне о тех мужчинах, которые причиняли тебе боль, Рик, — потребовала я, не обращая внимания на слезы, которые текли по моим щекам, и прижала его ладонь к своей щеке, серьезно посмотрев на него. — Расскажи мне о них, и я помогу тебе выследить их, мы заставим их заплатить за…
— О, не беспокойся об этом, красавица, — сказал он, и в его глазах появилось мрачное выражение, которое слишком ясно напомнило мне, что этот человек подружился со смертью за то время, что провел вдали от меня. — У четырех охранников, которым доставляло огромное удовольствие мучить меня, было несколько привычек, которыми они поделились со мной. Раз в год — всегда в одни и те же выходные, вторые в августе, — я получал четыре дня свободы от их пыток, потому что они ежегодно отправлялись вместе на рыбалку. Они позаботились о том, чтобы в тот момент, когда они вернутся, я заплатил за отгул и даже больше, но они также были чертовски небрежны, когда дело доходило до того, чтобы рассказывать мне подробности своих маленьких поездок. Поэтому, как только я выбрался из этого гребаного места, я позаботился о том, чтобы отправиться в лес, о котором мне рассказали, когда снова настали те выходные.
Я прикусила нижнюю губу, пока он рассказывал эту историю, боль и ужас воспоминаний, которые он пережил в тюрьме, отступали, когда в нем поднимался темный демон, и я практически чувствовала вкус крови на своем языке, когда он рассказывал мне о своей мести.
— Ты причинил им боль? — Спросила я, положив руку на его сердце, чтобы почувствовать, как оно бьется под моей ладонью.
— Я заставлял их кричать несколько дней, — прорычал он, вызвав мрачную улыбку на моих губах. — Я разрезал их на части кусок за куском и купался в их крови, пока они молили меня о пощаде. К тому времени, как я закончил, от них ничего не осталось, и официальная версия гласит, что они, должно быть, заблудились в дикой местности или стали жертвой нападения какого-то животного. И я думаю, что в конце концов это было довольно точно, потому что там я действительно был животным.
— Хорошо, — прошептала я, и он одарил меня улыбкой, от которой у меня поджались пальцы на ногах, а затем провел большим пальцем по моей нижней губе, и я втянула его между зубами, прежде чем укусить и заставить его снова выдернуть палец. — Так вот почему ты такой, какой есть сейчас? — Медленно спросила я, гадая, признается ли он в холодности, которая завладела его сердцем. — Разве мести было недостаточно, чтобы изгнать твоих демонов?
— Тебя это беспокоит, красавица? — он уклонился от ответа, снова засунув большой палец мне в рот, так что я начала посасывать его, а он наблюдал за мной с жаром в глазах. — Ты думаешь, мести может быть достаточно, чтобы возместить нанесенный тебе ущерб?
Я выпустила его большой палец изо рта, чтобы ответить. — Не думаю, что чего-либо будет достаточно, чтобы возместить мой ущерб, — призналась я. — Но, похоже, есть что-то еще, что стало причиной твоего. Что-то большее…
Маверик отвернулся от меня и посмотрел на волны в сторону Сансет-Коув, а я нахмурилась, гадая, что же такого плохого он не хочет озвучивать после всего, что мы только что обсудили.
— Есть еще кое-что. Но я не могу об этом говорить, — сказал он в конце концов, его голос стал хриплым, а по лицу заплясали тени.