Остров неудачников

Некрасов Алексей

– Штрафную, быстро!
– скомандовала Надька.

– Помилосердствуйте!
– взмолился Илья, увидев в ее руке полный до краев пластиковый стаканчик.

– Нечего! Пей до дна!
– грозно заявила повариха.

– Пей до дна, пей до дна - грянул хор голосов, в основном женских. Выдохнув воздух, Илья осушил стакан, что тоже было встречено одобрительными криками.

– Присаживайтесь, огурчиком закусите, - позвал его Влад, и, подвинувшись, освободил рядом с собой место. Усевшись за стол, Илья подцепил пальцами с тарелки пупырчатый соленый огурец. Прохладная, только что из погреба. закуска приятно захрустела на зубах и показалась удивительно вкусной.

– Это наш второй засол, сорт самый удачный оказался - с гордостью сообщил главный общинный

аграрий. Илья подтвердил, что огурчики получились на славу, и отправил в рот еще один. После следующей стопки от огурцов они плавно перешли к проблемам своего аграрного хозяйства. В обычной жизни Илья относился к Владу настороженно, хотя и ценил, как специалиста. Теперь же за праздничным столом, отчуждения исчезло. Все больше хмелея, Илья чувствовал, что проникается к собеседнику искренней симпатией. Он думал о том, что его былая неприязнь вызвана общим отношением ко всем сверстникам Влада. В общении с собственными дочерями он очень остро ощущал конфликт поколений, и, наверное, невольно переносил это на остальных молодых людей. Сейчас же, обсуждая общие дела с этим парнем, он совершенно не ощущал той безжалостной агрессии и пренебрежения к старшим, что так явно проступала в поведении его любимых девочек. После еще нескольких рюмок он уже панибратски хлопал молодого человека по плечу, называл его опорой и надеждой общины. Но в какой-то момент Илья вдруг почувствовал, что собеседник гораздо трезвее его и, наверное, воспринимает этот пьяный разговор как-то иначе.

– Пойду, проветрюсь!
– объявил он, и пьяно покачиваясь, встал с лавки.

– Вам помочь?
– с улыбкой поинтересовался Влад. Проскользнувшая в его голосе ирония, больно резанула по самолюбию и тут же вывела Илью из блаженного ощущения всеобщей любви к людям. Ничего не ответив, он двинулся прочь от стола. Уходя, краем глаза заметил, что рядом со спящим Николаем образовалось пустое пространство. Станислав и Марьяна куда-то исчезли.

Свежий ветерок на склоне холма помог вырвать мысли из хмельной трясины. Немного придя в себя, он почувствовал стыд за свое пьяное панибратство. Но этот неприятный осадок быстро ушел. Слишком хорошо было вокруг! Откосы холма зелеными волнами сбегали к серебрящейся ленте реки. На другой стороне за узкой полосой леса поля уходили под самый горизонт и смыкались с облаками. В голову пришла неожиданная мысль:

" Наверное, только у нас земля так соприкасается с Небом. От того наша сила, да и беды тоже..."

И тут торжественный ход мысли неожиданно был прерван истошным криком. Женский голос громко звал на помощь. Окончательно протрезвев, Илья вскочил с земли. Кричали откуда-то со стороны бани. Продравшись сквозь заросли бурьяна, он оказался на тропинке и перешел на бег. Хмель выветрился из головы, однако, выпитое давало о себе знать сердцебиением и одышкой. Впереди были видны спины бегущих, а навстречу неожиданно попался Николай. Он шел, пошатываясь, и, казалось, ничего не видел пред собой. Перехватив его сумасшедший взгляд, Илья побежал быстрее. Он уже начал догадываться, что могло произойти.

Когда Илья подбежал к баньке, перед дверями уже сгрудилось несколько человек. Пока он пытался восстановить дыхания, люди испуганно расступились. Сгибаясь под низкой дверной балкой, Андрей выволок безвольно висевшего на его руках Станислава. Илья услышал слабый стон, а потом совершенно трезвый и спокойный голос Давида. Он давал перепуганным женщинам указания готовить помещение к операции.

Утром перед застольем Николай обещал Марьяне, не брать в рот спиртного. Сначала, казалось, что зарок выполнить не сложно. Однако, по мере того, как оживлялись сидящие вокруг люди, а разговор становился громче и непринужденнее, в душе поднимался протест:

" У всех праздник, а я что, не человек!"

В том, что после пары рюмок он сможет остановиться, Николай был совершенно уверен. А тут еще подвернулся Станислав:

– Давай залпом, пока не видит!
– прошептал он на ухо и, подмигнув, подвинул полный

до краев стаканчик. Марьяна в этот момент действительно о чем-то говорила с Надькой. С опаской покосившись в ее сторону, Николай опрокинул стакан залпом. Через несколько секунд ему стало так хорошо, как не было никогда раньше. Могучий поток радости тут же смел все запреты. Потом он пил, уже не оглядываясь на Марьяну, произносил тосты, пытался встрять в разговор на другой стороне стола. Его не слушали, но это не имело больше никакого значения. Хмельная волна увлекала все дальше, и вскоре он уже плохо соприкасался с действительностью. Лица перед глазами кружились, разговоры за столом превратились в бессвязный гул, а потом накатила слабость. Чувствуя, как тело перестает его слушаться, Николай бессильно опустил голову на дощатый стол, и на какое-то время совсем выпал из реальности.

Проснулся он от сильного толчка. Над ним склонилось что-то большое и горячее. Голос, очень похожий на Надькин, прошептал:

– Вставай мужик! Жену проспишь!

Испуганно вскинув голову, Николай стал искать глазами Марьяну, но ее нигде не было. Пустовало и место председателя напротив. Смутные подозрения, что еще недавно изводили булавочными уколами, обрели беспощадную остроту ножа.

" Вместе ушли!" - резануло прямо по живому. Вскочив с лавки, Илья бросился к дому председателя. По дороге несколько раз упал, но опьянение быстро проходило. Темная звериная волна ненависти гнала его дальше.

Оказавшись в месте предполагаемой измены супруги, он обшарил глазами углы, и даже заглянул под кровать, потом в растерянности остановился посредине комнаты.

Промелькнула мысль : "Может быть у нас дома?" - но поверить в то, что Марьяна повела любовника в их семейное жилище, он не мог даже в сильнейшем приступе ревности. И тут его снова резануло:

" Баня! Там они сейчас!"

Чтобы не попадаться никому на глаза, он обогнул трапезную площадь и через заросли лопухов и крапивы продрался на тропинку. Руки горели от крапивных ожогов, но ни зуда, ни боли он сейчас не чувствовал. Темная сила ревности повела бы его сейчас и через кипящее масло, и все-таки пока в душе еще трепетала надежда:

" Вдруг совпадение. Марьянка отошла по нужде, а председатель проветриться. Сейчас где-нибудь на берегу сидит."

До самого последнего мгновения он хватался за эту мысль, но когда, на пороге бани услышал приглушенные голоса, надежда растаяла. Кому принадлежал мужской голос, различить было трудно, зато женский он узнал бы из тысячи. Остановившись, Николай перевел дыхание, нащупал в кармане рукоятку складного ножа, и тут же холодной отрезвляющей волной накатил страх:

" Может, уйти, пока не поздно уйти. Сделать вид, что ничего не происходит?"

И вдруг сквозь маленькое оконце бани он услышал страстный женский стон. Этого он уже не смог снести. Слепая звериная ярость бросила его вперед, хотя голова работала на удивление трезво. Раскрыв нож, Николай отвел правую руку за спину. Когда-то его напарник на стройке, бывший боец спецназа, по пьяному делу показывал мужикам из бригады приемы владения оружием. От него Николай узнал, что перед собой нож держат только артисты в кино и лохи. Продолжая прятать лезвие, он согнулся под низкой притолокой и переступил порог. В двух шагах от него на широкой банной лавке страстно обнимались двое. Обнаженный мужской торс закрывал от Николая женщину, однако она сразу его заметила. Раздался испуганный крик. Мужчина быстро отскочил в сторону и Николай увидел Марьяну. Белизна обнаженной женской груди обожгла взгляд. Увидеть предназначенную для другого наготу любимой жены, оказалось пыткой еще более страшной, чем все прошлые муки ревности. Теперь Николай уже не сомневался в том, что должен сейчас делать. Переведя взгляд на соперника, он рассчитывал увидеть искаженную страхом ненавистную физиономию Помидорчика, однако, налетел на ухмылку своего бригадира. От растерянности нож чуть было не выпал из рук. Перехватив его, Николай глубоко порезал указательный палец. Кровь тоненькой струйкой побежала вниз по лезвию, но боли он сейчас не чувствовал.