Остров Невезения
Шрифт:
Этот был не киношный. Настоящий индус в реальной английской тюрьме. И он действительно не унывал оттого, что попал сюда.
— У тебя в России дети есть? — вдруг спросил он меня.
— Возможно. Не знаю, — рассеянно ответил я, продолжая шагать.
— Брат! Как только тебя выпустят, возвращайся домой и нарожай детей. Как можно больше! — вполне серьёзно советовал он мне.
— Хорошо. Я подумаю, — ответил я, удивившись. — Постараюсь! — добавил я.
— Добрый человек! Ты видишь, что в мире происходит… Ты не должен оставаться один. Амрик рассказывал о
Я лишь пожал плечами. Отмечая, что этот жизнерадостный непосредственный парень явно нравится мне.
— Хорошо, друзья мои. Увидимся сегодня у Амрика на чаепитии, — распрощался я с ними, и прибавил ходу, желая продолжить свою одиночную прогулку.
Каждый раз, когда нас выпускали из камер, заключённые сортировались по интересам и национальным признакам.
Иварс обычно гулял с моим земляком Львом. Заметно выделялась группка поляков. Они частенько играли в шахматы. Явным авторитетом у них был молчаливый верзила. Звали они его — Булка.
Я вспомнил, что кто-то из поляков в Саутхэмптоне жаловался мне на польских бандитов, которые, под предводительством некого уголовника-рецидивиста пана Булки, собирали денежную подать у своих земляков — нелегальных работников.
Этот тип держался здесь достойно, как в своей среде. Английским языком он, похоже, не владел. Контактировал только со своими земляками. Любил играть в шахматы.
Ко мне кратковременно присоединялись разные неприкаянные одиночки, такие, как иранец из Амстердама.
— Хеллё, дзентльмен! — как обычно, приветствовал он меня.
— Привет! — отвечал я, не останавливаясь.
— Хорошая погода, — заметил он, пристроившись к моей быстрой ходьбе по кругу.
— Точно. На свободе я как-то не замечал, какая чудная здесь осень.
— Лучше, чем в Амстердаме. Там в это время — постоянный дождь. А здесь — солнце светит, — комментировал он.
Не услышав от меня продолжения разговора о погоде, иранец, замедлив ход, отставал от меня.
Турок, которого я встретил здесь в первый же день в приёмной, основательно прописался, сменил свой костюм на казённое трико и вполне довольный выгуливался в компании двух арабов.
— Привет, русский, — фамильярно окликнул он меня, подобно стамбульскому уличному торгашу.
— Привет, — замедлил я ход.
— Я вот рассказываю своим новым друзьям об Англии. Они недавно приехали сюда из Парижа, — представил он мне двух молодых арабов.
— И что? — поддержал я разговор.
— Я говорю, — англичане — вырожденцы. Это нация без будущего! Местная молодёжь не хочет работать, они паразитируют благодаря работающим иммигрантам и своим бывшим колониям. Постоянно потребляют всякую дурманящую отраву… Я жил с ними по соседству и видел этих животных. Пожив в Англии, я теперь не сомневаюсь в том, что мир спасут мусульмане! — разошёлся турок.
— Возможно. Ещё увидимся, — обещал я, и прибавил ходу.
Мысленно, вернулся к совету жизнерадостного индуса, призывавшего меня, срочно производить себе подобных! Иначе, вот такие турки
Иногда во время открытых дверей к нам с Иварсом заходил Лев. Парень, лет до тридцати.
— Чего ты ожидаешь? Суда или депортации? — поинтересовался я о его статусе.
— Депортации. Меня и судить-то не за что. Просто задержали на стройке, как нелегала, и в чём был, закрыли.
— Закрыли в тюрьме с уголовными преступниками? — удивился я.
— Нет. Сначала меня отправили в центр временного содержания для нелегалов. Это здесь в Хэмпшире, некий городишко Haslar.
— А сюда как попал?
— В том центре в Хасларе, условия — хуже, чем в тюрьме! Здесь — по два человека в камере. А там — бараки, поделённые на секции, фанерными перегородками, никакой звуковой изоляции. И в каждой секции — по три-четыре койки. Представляешь, около ста человек разных национальностей и религий в одном бараке с общими туалетами, умывальниками и душевыми?! А у тебя голова пухнет от своих проблем! Превращаешься в человеконенавистника…
— Представляю. В армии так было.
— В армии — какая-то дисциплина и порядок. А в этом зверинце все говорят на разных языках, молятся разным Богам и претендуют на уважение к себе.
— И ты попросил перевести тебя в тюрьму?
— Нет. У меня там возник конфликт с арабами. И администрация решила удалить меня, как проблематичного. Так, я оказался здесь.
— Ты говоришь, что тебя задержали прямо на стройке, и в рабочей одежде закрыли? А как же твои документы и вещи? — интересовался я.
— Они позволяют позвонить и попросить кого-нибудь передать документы и вещи. Могут и сами привезти, если скажешь адрес. Иногда, заезжают с тобой на твой адрес, и под присмотром позволяют собраться.
— И ты предоставил им свой паспорт?
— Нет. Всё осталось там, где я жил. Кому надо, те пусть и делают мне документы. Насколько я знаю, вскоре они меня депортируют в Украину. А вот с моими сбережениями проблематично.
— Остались на банковском счету, а у тебя нет карточки? — предположил я.
— Хуже. Я хранил наличные не в банке, а в одном надёжном месте. Когда меня задержали, я не мог забрать оттуда свои деньги. Потом, когда стало ясно, что меня уже не выпустят, я позвонил одному из своих земляков-соседей, объяснил ему, где лежат деньги, и просил передать их мне вместе с вещами. Вещи он мне передал. А деньги — нет.
— Понятно. Какая-то связь с этим человеком есть?
— Только его мобильный телефон. Сначала, он отвечал, и что-то обещал, ссылался на занятость. На разговоры с ним я спустил в тюремные телефоны-автоматы немало денег, но пока ничего не изменилось. А последнее время, его телефон просто не отвечает на мои звонки. Звоню другим людям, прошу их связаться с ним. Они передают ему мои просьбы. Но всё глухо. Если честно, Сергей, мне не хотелось бы говорить об этом. С такой массой навалившихся вопросов, мне с большим трудом удаётся поддерживать относительное спокойствие. Поэтому, предлагаю сменить тему, — закончил свою историю Лев.