Остров Пинель
Шрифт:
Я догадываюсь еще до того, как на негнущихся ногах приближаюсь к концу страшного конвейера.
Последние две емкости пусты - вернее, в них залит "суп", но тел нет.
На предпоследней - фотография Крекера.
На последней - моя...
"СЮРПРИЗ!!!"
Динамик под потолком давится хохотом. Это их голоса - в этом нет сомнения... Голос Ларри перекрывает остальных:
"Да тише вы там, черти! Тише! Готовы? Раз, два, три..."
"Добро пожаловать, Джек!"
Щелчок. С жутким скрипом конвейер начинает двигаться. Мешки раскачиваются
Я без памяти рвусь наружу, в душную темноту карибской ночи.
...Утро. Пляж. Прибой неспешно накатывает свежий песок для утренних купальщиков. Шум волн всегда действует на меня успокаивающе, но сейчас мне не до него. Я сижу под пальмой почти у самой кромки прибоя, остекленевшими глазами глядя вдаль.
Господи, за что мне так достается? А я считал, что галлюцинации закончились. Неужели писанина Деламбера настолько выбила меня из колеи? А может, это были не галлюцинации?
Клочок бумаги судорожно сжат в кулаке. Я расправляю его.
Я улыбаюсь себе с фотографии; неровно обрезанный край щеки делает лицо несимметричным... Часть шеи, где на фото ножницы прошлись по горлу, отделяя мою двухмерную фотографическую голову, вдруг начинает яростно чесаться.
В голове надоедливо пиликает карусельная песня...
Я сорвал это фото с моего мешка там, в подвале.
Оказалось, что "Сиэттл Бест" Филипсбурга находится в конце Фронт-Стрит, в районе новостроек - десятка три опрятных коттеджей в два этажа, которые заботливо выкрашены в ярко-малиновый цвет.
Я рискую своей головой, показываясь в кофейне... но все же теплится надежда на то, что мне удастся как-то предупредить Крекера. Мне уже ясно, что я сам жив до тех пор, пока они не добрались до Крекера...
Дикая сцена в подвале и бессонная ночь усилили мою подозрительность. По пути в "Сиэттл Бест" мои глаза без устали обшаривали столбы и стены домов в поисках листовки Интерпола с моей фотографией. Хочется верить, что никому нет дела до загоревшего до черноты, тощего бородача, приткнувшегося со стаканчиком воды за столом в углу.
Нервы оголены.
Крекера нет. Часы на стене над прилавком с моей точки видны хорошо. Если он не появится через двадцать минут - я ухожу. Что делать дальше - увидим; будет день, будет и пища.
Пища...
Заставляю себя не думать о еде.
Кто-то шмыгает носом за моей спиной. Я осторожно оборачиваюсь...
Не он. Какой-то черный, в пестром берете "а-ля Боб Марли" и с традиционным "Но проблем, мон!" жалуется продавцам на хроническую простуду.
Ф-ф-фу-у-ух...
Секундная стрелка на часах движется медленнее ленивца.
Может, с ним что-то случилось уже здесь, в Филипсбурге?..
...Прошло
А тот, в сандалиях и шортовом костюме-сафари? С чего бы это он пялился на одну и ту же страницу рекламной брошюры последние минут десять? И вообще, когда он здесь появился?
Звук упавшего на пол подноса с посудой подбрасывает меня вверх.
Все, отрываюсь!
Я прохожу мимо пробковой доски, на которой приколото дневное меню - и...
Изумление, смятение, суеверный страх приклеивают мои ноги к полу.
В дополнение к меню, доска увешана клочками бумаги с самодельными объявлениями, оставленными посетителями - "Продаю", "Куплю", "Динки - я приехала!", "Коты, собираемся в полночь...", и так далее.
Среди всей этой шелухи мои неверящие глаза вновь и вновь пробегают одну и ту же короткую строку:
"Бунюэль, сними меня!"
Бунюэль - это я.
Я снимаю записку с доски (кажется, что моя спина исколота взглядами любопытствующих посетителей), и чуть ли не выползаю на улицу.
Пальцы дрожат и долго не могут развернуть записку.
"Меня по-прежнему ведут - очень плотно. Прийти не смог. Увидимся вечером.
Лепра-Пинель.
Тендер четыре тридцать."
В записку был завернут пятерик - на тендер.
Билет в одну сторону.
...Закоулок темен, несмотря на яркий солнечный день. Высокие стены закрывают доступ не только свету, но и воздуху. Запахи нечистот и гниющих отбросов настолько густы, что их можно наталкивать в кастрюли и варить вместо супа. В окне второго этажа истошно вопит мальчишка, которого привычно лупит усталая мать. На куче мусора у заколоченной угловой двери сидит, прислонившись спиной к стене, "ломающийся" наркоман со старчески-печеным бородатым лицом. Ноги в рваных "Найках" дергаются, взбивая пену в зловонной луже, руки не находят места, то обхватывая голову, то прижимаясь к груди... Временами он начинает, стуча зубами, монотонно раскачиваться, и тогда кроссовки издают чавкающий звук, а куча под ним постепенно разъезжается, так что он в конце концов оказывается сидящим в луже.
Странно наблюдать за собой со стороны.
Мне безразлично, что происходит вокруг. Мир сузился до размеров моего мозга, который отчаянно хочет одного - покоя. Что-то лопается и снова вспухает в нем, стремясь вытеснить остатки здравого смысла.
Потом я успокаиваюсь. Меня не так просто загнать в угол. И уж тем более вытравить. Я не крыса.
Время показать зубы.
Поразительно, как быстро темнеет на Карибах. Солнце буквально сваливается за горизонт. Стремясь удержаться в небе, оно лихорадочно расталкивает последние яркие лучи в окружающие облака.