Остров попаданок. Мы выбираем, мир выбирает
Шрифт:
Меня будто кто-то успокаивал, утешал, стремился придать уверенности…
Невидимая рука ласково гладила по волосам и плечам.
Как во сне наблюдала я за Мальтисом и Нинеем. Их зелья ударили в волну как разряды электричества в стену: с треском и вспышками, и растеклись зелено-фиолетовыми разводами. Субстанция зашевелилась, покрылась грязновато-белой пеной и начала медленно рассыпаться, превращаясь в… песок. Странный такой, серо-зеленый, крупный, зернистый.
Неприятные ощущения давно покинули меня. Ранки, что появились на теле, заживали на глазах. Кто-то неведомый помогал, оберегал, звал.
Когда защитный купол исчезал, мне
И… все пропало. Ссадины, волна, купол… Некроманты уставились на меня с удивлением. Их тела испещряли крошечные порезы и проколы. Эльф выглядел лучше, но его тоже изрядно потрепало. Зато я словно только что вышла от косметолога. Кожа стала нежной, шелковистой, гладкой. Даже шрамы исчезли.
– Ну что сказать? У меня, видимо, есть ангел хранитель, - единственное, что пришло в голову.
– А что это было? Очередной местный приятный аттракцион? Вроде парада мертвецов с подарочными покусами случайных прохожих?
Мальтис хмыкнул, Ниней ухмыльнулся, но ответил Тейлар.
– Видишь ли. Все в нашей Вселенной находится в равновесии. Природа и пустота, хаос и порядок… Жизнь и смерть. Некроманты нарушают гармонию, и вот это была отдача. Особенная энергия, которая обычно остается в загробном мире, уравновешенная жизнью и смертью. Что-то такое.
– Цунами энергии смерти, - коротко добавил Мальтис.
– Все нормально. У нас такое иногда случается. Ничего необычного…
– А что у вас ещё иногда случается? Ну так, что бы уже ничему не удивляться, не пугаться, не расстраиваться… И вообще выпить достаточно успокоительных на сутки приключений в этом мире? Боюсь, мятного чая тут маловато будет… - не сдержалась я от язвительного замечания.
Ниней кивнул в мою сторону и ухмыльнулся снова.
– А она молодец! Другие бьются в истерике, психуют. Даже Аннушка два дня из шкафа не вылезала … Выскакивала только чтобы поесть или схватить кого-то из слуг и потребовать: «Признавайся! Это ты устроил диверсию против меня? Я зна-аю… » Хорошая попаданка. Она мне нравится…
Жутко захотелось добавить: «Хороша Маша, да не ваша». Но я сдержалась.
Нечто незримое, но почему-то удивительно близкое, позвало издалека… Будто меня окликал кто-то очень дорогой или тот, кому очень дорога я… Не знаю уж, что тут правильней. Только внезапно стало почти тоскливо. Захотелось встретиться с кем-то. С тем, кто очень по мне скучал, надеялся, что ни эльфы, ни некроманты, ни кто бы то ни было другой не соблазнит Алесю с Земли…
Слабое волнение охватило все существо, словно это присутствие неведомого субъекта подействовало так странно. И он сам почти удивился…
Снова послышалось «Жду тебя…» и все пропало.
Что ж… пора делать ноги. Не пришивать их расчлененным трупикам, а отправляться туда, куда зовет сердце… Там разберусь - почему и к кому оно так стремится, неугомонное.
Посещу прием, в честь прибытия и одновременно отбытия своей сиятельной персоны и надеюсь, что меня отпустят с миром. Вернее, из мира. Очень хотелось бы в это верить…
Ульритта оказалась тут как тут. Подлила мятного чая в опустевшую чашку, Мальтис отодвинул мне стул. Пока я устраивалась за столом, успокаивалась теплым ароматным напитком, мужчины исчезли за дверями. По-английски, не прощаясь и не предупреждая.
Ульритта улыбнулась с явным желанием меня приободрить и сообщила:
– Отправились приводить себя в порядок к приему.
Я застыла и вспомнила. Точно! Перед
Зеркало на стене, то самое, которое убедило Аннушку, что со мной шутки плохи, удивило снова. Я встала, подошла к серебристому стеклу, покрутилась, огляделась… Все в идеальном порядке. Платье чистое, не мятое, словно только надела. Туфельки поблескивают лакированными синими бочками. Прическа - прядь к пряди.
Ульритта только руками развела:
– Оказывается, ваш ангел-хранитель и не такое умеет…
«А местные собирались отправить тебя с корабля на бал. Сами метнулись переодеваться, перышки чистить некромантские… Или что там у них… косточки? А девушку оставили в недоумении. Рыцари, а не мужчины!» - теперь заплечник больше критиковал, чем язвил. Я снова огляделась. Молчаливый советчик промолчал на взгляд василиска. Ульритта кивнула в сторону двери.
– Думаю, нам пора потихоньку собираться в бальный зал. И, если честно, очень хочется увидеть его после вашей… эм… покраски.
Служанка смущенно улыбнулась, но я не обиделась. Самой было любопытно, хотя я понятия не имела - как выглядел бальный зал до моего пестрого волшебства. Но предположить могла. Черное, черное и ещё раз черное. Алые градины светильников на потолке напоминают, что есть и другие цвета, но все они как-то связаны с покойниками и расчлененкой.
«Да-да! Ты угадала!» - бодро отозвался заплечник, пока я шествовала за Ульриттой по длинному коридору, к лестнице.
– Раньше в этом зале только отпевать и хотелось. А теперь, возможно, хочется и напевать… Но не благодаря талантам местных».
Снова в ироничном замечании невидимого шутника слышались издевка и раздражение. Раньше он язвил добрее, или мне только чудилось… Заплечник ничего пояснять не стал, но мне послышался слабый вздох и все стихло. К этому времени мы с Ульриттой приблизились к очередным громадным дверям с изображением бабочек. Служанка отмахнулась: мол, это тоже не ты, не переживай, и жестом предложила входить.
Представить бальный зал в черном оказалось проще простого. Помещение легко вместило бы несколько концертных залов филармонии и выглядело бы уныло-аскетичным, если бы не ажурные восточные узоры у потолка и пола. Серебристые, на лазурном теперь фоне. Абсолютно черным, с монументальными колоннами у стен, даже без привычных люстр - свет проникал отовсюду и ниоткуда - помещение, и впрямь, больше подходило для отпевания. Слава богу, мое колдовство оживило интерьер, и даже колонны теперь обвивали тончайшие серебристые орнаменты.
Придворных собралось немало. В приятных глазу цветных, но уже не пестрых камзолах, брюках и сапогах, с длинными волосами, распущенными или собранными в хвост они напоминали свиту какого-нибудь земного короля. Дамы в платьях, вроде моего, походили на фрейлин. Глаз радовался новой палитре Юстинии. Пастельным: нежно-розовому, фисташовому, цвету кофе с молоом, чистым: алому, бирюзовому, изумрудному и многим другим оттенам.
Придворные разглядывали меня, не без одобрения и радости. Наверное, осознали и, что это я подарила им возможность наряжаться не тольо ка похоронная процессия.