Остров пропавших душ
Шрифт:
– Я никому никаких денег не должен.
– Да ты просто счастливчик. – Сесил включает телевизор рядом со стойкой. Он не знает, что у меня хватает долгов и помимо денег.
– А как он выглядел?
– Я же тебе уже сказал. Такой немного грузный. Волосы зализаны назад. Выглядит достаточно жестким. Ты хочешь, чтобы я ему что-то передал, когда он вернется?
– А он что, сказал, что вернется?
– Когда я спросил его, не хочет ли он что-нибудь передать, он сказал, что попробует заглянуть попозже. Мне это не понравилось. Вообще, у него какие-то подозрительные манеры.
Сесил смотрит прогноз погоды по телику и чешет свой безвольный подбородок. Я беру ключи и собираюсь идти, но
– Скажи, что меня нет. Даже если я буду на месте. Просто предупреди меня, если он придет еще раз. И постарайся узнать его имя.
– Он кто-то из тех, кого ты знаешь?
– Я даже не представляю, кто это может быть.
– Ну, хорошо. Так не забудь про дырку, ладно?
Я покидаю кабинет и иду к маленькому навесу, где у нас находится склад. Достаю два больших пластиковых покрывала, валики, смеситель для краски и несу все это к пикапу Сесила. Он позволил мне попользоваться им, пока я буду заниматься его домом. Я думаю о бродягах и о тех специалистах, которые разыскивают без вести пропавших, и о том, как человек в «Ягуаре» достает мобильник и сообщает своим хозяевам, что нашел меня. И я опять задумываюсь, пошлют ли они еще кого-нибудь на подмогу.
Прежде чем отправиться, я выключаю ороситель во дворе. На конце у него такая штуковина, по виду напоминающая пистолет, и когда я вижу ее в своих руках, по спине у меня пробегает дрожь.
Обе руки трясутся.
Я пристраиваюсь под навесом и выкуриваю полкосячка, надеясь, что это меня успокоит и я забуду о своей паранойе. Однако результат получается двойственный: с одной стороны, я свыкаюсь с мыслью о том, что мой конец будет ужасен и унизителен, с другой – смотрю на неизбежность этих страданий с невозмутимостью последователя религии дзен [57] .
57
Одна из важнейших школ китайского буддизма. В широком смысле слова это школа мистического созерцания или учение о просветлении.
Наверное, мне надо купить пистолет.
Наверху, у себя, я роюсь в шкафу до тех пор, пока не нахожу охотничий нож фирмы «Ремингтон» [58] , который я выиграл в карты лет семь назад. У него семидюймовое лезвие с зазубринами возле самой рукоятки. Большим пальцем я провожу по лезвию. Мне кажется, что он слегка затупился, и, достав точильный камень, я начинаю его точить. Занимаюсь я этим до тех пор, пока лезвие не становится таким острым, что кровь проступает на моем большом пальце от простого прикосновения к нему острием. Я кладу нож в один из карманов моего рабочего комбинезона, проверяю в окно парковку на предмет черного «Ягуара» и спускаюсь вниз.
58
Известный производитель огнестрельного и холодного охотничьего оружия.
Я выезжаю на пикапе Сесила из Спэниш Грант и следую вдоль пляжей до мыса Сант-Луис на дальнем западном конце города. Проезжаю бухту Лафитта и вспоминаю о безрассудной смелости тех лет и о кострах, полыхавших тогда на побережье. И, конечно, вспоминаю Рокки.
Наверное, этот дом – самая дальняя точка, до которой я добираюсь за последние пять лет. Ведь, за исключением тех случайных вечеров в «Файнест Донатс» и «Морском коньке», когда мне необходимо быть среди людей, чтобы не поддаться соблазну и не купить себе бутылку, я обычно сижу дома. Даже во время эвакуаций из-за ураганов я все равно оставался дома и смотрел из окна, как шторм хлещет по низким облакам
Наверное, именно тогда я признался самому себе, что никуда с места не сдвинусь.
Сесил живет в бунгало, построенном на приподнятом фундаменте и выкрашенном в пшеничный цвет. Двор у него неухоженный и заросший. С моими руками и хромой ногой мне требуется несколько минут, чтобы занести все материалы внутрь. Дом пуст, все шторы сняты, и свет падает на пол через широкие окна большими белыми квадратами.
Я расстилаю пластик и заклеиваю газетами деревянные панели в гостиной. Эти пустые комнаты с льющимся светом цвета пудры вызывают у меня странные чувства. Такой белый и равнодушный свет. Конечно, это дом не для одного человека. Здесь должна жить большая семья. Я хожу по комнатам, и моя левая шаркает по полу, издавая скрипучий звук. Я двигаюсь в потоках этого белого света и думаю о тех вещах, которые читал о том или ином великом художнике. О том, как качество света может все изменить – не только то, что вы видите, но и что вы чувствуете, глядя на картину.
Я читал, что некоторые жертвы инсульта видели очень яркий белый свет, который исходил прямо из их мозга. Именно так я бы описал яркий свет, заливающий эти пустые комнаты.
Я жду их весь день. Каждый раз, когда раздается хлопок двери, я хватаюсь за нож в кармане своего комбинезона. Когда день заканчивается, я кругами возвращаюсь назад в Найтс-Армз, пытаясь засечь черный «Ягуар». Добравшись, разгружаю краску, возвращаю Сесилу ключи и взбираюсь к себе.
Как всегда, раздевание занимает у меня какое-то время, потому что моя левая совсем не хочет сгибаться. Я докуриваю остаток своего дневного косяка, надеваю ветровку и зову Сэйдж на прогулку на берег.
Однако, спустившись до половины, я останавливаюсь и взбираюсь назад по лестнице, чтобы захватить охотничий нож.
Из-за облаков на берегу не так уж много людей. Несколько человек смотрят на меня, а потом отворачиваются. Я бросаю жирафа Сэйдж в прибой, и она кидается за ним. Какие-то детишки смеются и бегут за ней, когда она возвращается ко мне. Увидев меня, они останавливаются. Солнце уже почти село, и воздух становится чуть прохладнее. Трое детей смотрят на меня от подножия дюны, наблюдая в то же время за Сэйдж. Думаю, они пытаются решить, стоит ли собака того, чтобы заговорить со мной. Наконец самый маленький, с волосами пшеничного цвета, кричит мне:
– Как зовут вашу собаку?
– Сэйдж.
– А он не кусается?
– Это девочка, – отвечаю я. – Иногда она кусается, а иногда – нет.
Малыш смотрит на своих друзей и начинает взбираться на дюну. Двое других, мальчик и девочка, которые старше и выше его, с опаской двигаются за ним. Люди собираются уходить с пляжа, складывают свои вещи и топчут замки, которые построили их дети. Дети окружают Сэйдж, которая вертится от одного к другому в то время, как они со всех сторон пытаются погладить ее. Я слышу их смех и сжимаю в кармане рукоятку ножа, придерживая его так, чтобы он не вывалился на песок.
– А что случилось с вашим глазом? – спрашивает блондинистый мальчуган.
– Саттон! – подает голос девочка. – Это так невежливо.
Я улыбаюсь ей, думая о другой девочке, и отвечаю:
– Ничего. Давным-давно я попал в аварию.
– Тогда же вам и лицо разбило?
– Саттон! – Девочка старается обнять Сэйдж, но собака все время уворачивается.
– Да, это была та же самая катастрофа.
– Больно было? – спрашивает малыш.