Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
Шрифт:
— А тебя никто и не спрашивает. И князю, и Микуле мы твою историю так и так расскажем, а то благородством своим ты сам себя в могилу сведешь. Так что поехали вместе.
Делать нечего. Пришпорил Иван своего Гнедка и, понурясь, двинулся вослед богатырям.
Но вскорости настроение его изменилось. Оттого, что на полдороге к палатам Владимира повстречался им княжецкий стражник.
— Не ты ль Иваном-дураком будешь?! — обратился он к нашему герою.
— Он, он, — подтвердили богатыри, — а чего?
— Микула к себе требует,
— А Емеля как же?.. — вырвалось у Ивана, но он тут же испуганно прикрыл рот ладонью.
— Самозванец-то? — расплылся в улыбке стражник. — Самозванец утек.
И вот что, сопровождая богатырей и Ивана, рассказал стражник далее.
Заступив в караул, Емеля выбрал удачный момент и прокрался в опочивальню Несмеяны. Несмеяна рыдала над книжицей. Поднапрягшись, Емеля прочел на обложке название: «Муму».
Емеля, умилившись, замер в дверях. В этот миг Несмеяна приостановила рыдания, смачно высморкалась на пол, выжала мокрую от слез простыню, затем открыла книжицу с начала и разрыдалась с новой силой.
— Не плачь, красна девица, — хриплым от любовного волнения голосом сказал Емеля.
Несмеяна взвизгнула и, подскочив как ошпаренная, принялась судорожно оправлять ночную рубашку. Однако мокрая рубашка липла к телу, лишь подчеркивая перед охальником соблазнительные округлости. Ноги Емели от этого зрелища подкосилися, и, чтобы не упасть, он покрепче ухватился за косяк.
— Ты кто? — с искренним любопытством спросила Несмеяна, прокричавшись.
— Емеля я, суженый твой, — ответил тот приготовленной заранее фразой.
— Су-у-женый? — переспросила Несмеяна и кокетливо всхлипнула. — А ежели я папеньку позову, тебе голову отрубят.
— Не отрубят, — уверенно заявил Емеля, — потому как я тебя сейчас рассмешу. А тому, кто это сделает, батюшка твой, государь, обещался в жены тебя отдать. Да полцарства в придачу. Так что он мне уже почти что тесть.
— Уже рассмешил, — хлюпнув носом, недоверчиво сказала Несмеяна.
— Не веришь, — кивнул головой Емеля. — Ну гляди. — И он торжественно произнес: — По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна!
Царевна изо всех сил попыталась скривить губы в улыбке, но ничего у нее не вышло, и она снова тихонько заплакала.
— По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна! — повторил Емеля дрожащим голосом.
— Да щука-то тут при чем?! — возмутилась царевна, вновь взахлеб разрыдавшись. — Бестолочь! — И, с ненавистью глядя на Емелю, закричала: — Папенька!
— Ау, доченька, — раздался из соседней комнаты голос князя.
— Зови палача, папенька, клиент пришел!
Пораженный очередным предательством щуки, Емеля понял: пора делать ноги. И сделал их.
…Вызванный на место преступления Микула Селянинович без труда определил, кто был наделавшим переполоху неудачливым претендентом на руку и сердце царевны. Объявив на Емелю розыск по всей Руси, послал
— Вот что, Ваня, — сказал воевода дураку, когда наша четверка появилась в его кабинете. — Теперь все у тебя путем пойдет. Но в богатыри я тебя сразу принять не могу. Поскольку ты, выходит, вроде как помог прохиндею этому — Емеле — в наше доверие втереться…
Иван хотел было возразить, но Микула Селянинович осадил его взмахом руки:
— Знаю-знаю, что не по умыслу злому, однако ж… Походи пока в «добрых молодцах», конюшни княжецкие почисти. Конюха — Авгием зовут. И там, между прочим, подвиги совершать можно.{42} А потом и видно будет. Только чую я, а опыт у меня, сам понимаешь, изряден, ждут тебя большие дела!
…Выйдя от воеводы, обрадованные богатыри принялись что есть силы дубасить Ивана по спине и плечам, приговаривая: «Ну, поздравляем, дружище!», «С назначеньицем!»…
— Это дело надо спрыснуть! — уже во дворе заявил Алеша Попович. — Давайте-ка, друзья, соберемся вчетвером в кабаке часов эдак в десять. В том, что на Муромской дороге, а?!
— Дело говоришь! — согласился Илья Муромец.
— Дело! — подтвердил Добрыня.
И богатыри вскочили на коней. А с ними и Иван — на Гнедка.
— Я бы рад, — взял он слово, — да только остановиться мне где-то надо, крышу над головой найти.
— А чего ее искать-то?! — заявил Алеша. — К дядьке Черномору тебя определим. Один черт, у него на постое тридцать три богатыря. Тридцать четвертым будешь! Тем паче с хозяйкой я знаком коротко, — добавил он потише, слегка зардевшись.
После слов этих богатыри пришпорили коней и двинулись в известном им направлении. Иван поспешил вослед.
…Выйдя из черноморовской хаты, Алеша объявил:
— С хозяйкой все улажено, заходи, располагайся. Она сейчас одна дома. — И Попович многозначительно подмигнул. — А мы пока пойдем, подвигов поищем.
— Да не забудь: в десять — в кабаке! — напомнил Добрыня.
— Не забуду! — заверил Иван и шагнул в сени.
Там и встретила его хозяюшка… Марья-искусница.
Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла, держа во белых руках хлеб да соль.
— Вот и свиделись, добрый молодец. И на сеновал ходить не надобно, — сказала она игриво. — Ну как, не лишней голова у змея оказалась?
— Ужель твоя работа, красавица?! — воскликнул Иван вне себя от счастья.
— Моя не моя, — скромно потупила глаза Марья, — а все-таки не зря я «искусницей» в народе прозвана…
Тут Иван опечалился:
— Ты, значит, дядьки Черномора жена?
Опечалилась и Марья:
— Так это, Ваня. Да только давно уж я при живом-то муже вдовствую. Сутки напролет Черномор с тридцатью тремя богатырями бражничает. А придет домой — сразу в ванну лезет: без воды он, понимаешь, не может.