Остров судьбы

Бекитт Лора

Между тем наступила осень, и вечерами было прохладно. В конце рабочего дня ныряльщики, случалось, отогревались на берегу у костра. Ночевать приходилось на палубе, где тело до костей пробирал холодный ветер.

Как правило, ловцы губок ныряли в море голыми; и сейчас Джулио не спешил одеться, ожидая, пока солнце высушит кожу. Он знал, что красив, и, не в пример скромным деревенским жителям, не стыдился наготы.

Его стройное тело было покрыто бронзовым загаром, каштановые волосы выгорели на солнце до золотой рыжины, а серые глаза на

фоне яркого неба казались пронзительно-синими. Девушки исподволь бросали на него заинтересованные взгляды, но Джулио знал, что здесь ему не на что надеяться: местных красавиц всегда сопровождали их матери или замужние родственницы.

Он почти не вспоминал о Кармине, и его не волновала ее судьба. Да, он говорил ей о любви, но такие слова — просто мусор, они вылетают сами собой, когда хочется уложить девчонку в постель!

Теперь Джулио мало думал о женщинах: его работа была слишком тяжела, а будущее чересчур неопределенно.

Он старался на совесть и вскоре собирал за день столько губок, сколько и остальные, более опытные ныряльщики. Джулио рассчитывал, что получит не меньше других, однако его надежды развеялись в тот день, когда Давид Фарина, владелец лодки, приехал рассчитаться с ловцами.

Заметив хозяина, ныряльщики принялись наводить порядок на палубе. Давид Фарина отличался тяжелым характером и любил придираться к мелочам.

Джулио поспешно натянул штаны и провел пальцами по волосам, разделяя густые, слипшиеся от морской воды пряди.

Когда он увидел, сколько заплатили ему и сколько — его новым товарищам, его лицо обиженно вытянулось.

Джулио сверкнул глазами на хозяина.

— Почему так мало?

Тот опешил от такой наглости и веско произнес:

— Потому что ты — новичок в деле. Прибыл неизвестно откуда, и мы тебя не знаем. Ты еще никак себя не проявил.

Остальные ловцы молчали, и в их молчании Джулио уловил поддержку словам хозяина.

Он дерзко усмехнулся.

— Разве я не жарился на солнце вместе со всеми? Разве я не наловил губок столько, сколько другие члены команды?

Ныряльщики прятали усмешки. Давид Фарина побагровел.

— Продолжайте нырять. Завтра приеду за уловом, — небрежно произнес он и добавил, не глядя на Джулио: — Ночью лодку будет охранять Гальяни, лодку и то безумное количество губок, которое ему удалось собрать!

Ловцы рассмеялись, и Джулио почувствовал себя уязвленным. Его маленький бунт смог породить лишь неприязнь окружающих. Отныне его будут считать выскочкой.

Хозяин сел в лодку и отчалил. Ныряльщики продолжили работу. Сегодня вечером они отправятся к своим семьям, а прежде зайдут в портовый кабак и выпьют по стакану кислого вина. Джулио смотрел на огрубевшие, обветренные лица, в которые намертво въелся загар, на израненные жилистые руки и удивлялся людям, которые никогда не задумывались о том, что жизнь может быть другой, не похожей на ту, к какой они привыкли с детства.

Когда подошла его очередь нырять, Джулио взял груз и

опустился вниз, где принялся быстро отрывать губки от морского дна.

Здесь было потрясающе красиво. Желтый песок, черные камни, покрытые пышными шапками водорослей и острыми створками раковин. Меж изумрудных стеблей вились маленькие рыбки, чья чешуя вспыхивала золотом в солнечных лучах, проникавших сквозь толщу воды. Камбалы зарывались в песок так, что был виден только контур их плоского тела. То тут, то там мелькали прозрачные купола медуз; иные были розовыми или фиолетовыми, с пышными кружевными оборками. Оранжево-желтые, с черными пятнышками крабы угрожающе щелкали клешнями.

Джулио было не до подводных красот. Собирая губки, он вел отсчет секундам, проведенным в воде. Чуть зазеваешься, и в ушах зашумит, голову опоясает боль, а желание вдохнуть станет нестерпимым.

Удушье, судороги, резь в глазах, порезы на руках и ногах, причиненные кораллами и раковинами, — со всем этим ныряльщики были знакомы не понаслышке. Да еще свинцовая тяжесть в теле, вялость после бесконечных погружений, носовые кровотечения и головные боли.

Почувствовав, что запас воздуха в легких подходит к концу, Джулио дернул за веревку. Никакого ответа. Не чувствуя подвоха, он дернул сильнее и похолодел.

Джулио без сожаления бросил корзину и усиленно заработал ногами и руками, пытаясь всплыть. Он погрузился слишком глубоко, и ему было трудно справиться без посторонней помощи. Виски сдавило, перед глазами замелькали звездочки. Силы иссякли. Вместе с тем в недрах его души, всего существа зародилась такая паника, всколыхнулась такая воля к жизни, что Джулио рванулся на поверхность как безумный.

Когда он решил, что все кончено, ловцы сжалились над ним и втащили на палубу.

Джулио распростерся на мокрых досках, неподвижный, как труп. Потом сел, схватился за горло и принялся кашлять.

— Мы хотели немного проучить тебя, сынок, — назидательно произнес один из старших ныряльщиков. — Не надо связываться с теми, кто сильнее тебя. Любое неосторожное слово может стоить куда дороже, чем ты себе представляешь. Твой долг подчиняться старшим и слушаться их.

— Фарина может прогнать нас на берег и набрать другую команду из тех, кто посговорчивее, а у нас семьи, — добавил другой на тот случай, если до Джулио не дошел смысл предыдущих слов.

Убедившись, что его жизни ничто не угрожает, ныряльщики покинули суденышко.

Немного очухавшись, Джулио встал и, сам не зная, зачем, сложил высушенные губки в мешки. Он помнил, как хозяин сказал, что завтра заберет улов. Недавно вытащенные из воды губки выглядели черными и непривлекательными. На берегу их обрезали и осветляли, так, что они становились пригодными для продажи. У Джулио чесались руки выбросить мешки за борт, он с трудом удержал себя от неразумного поступка.

Солнце понемногу садилось, по воде бежала кровавая рябь, а у горизонта сгущались багровые тучи.