Остров Свиней
Шрифт:
Блейк выпрямился во весь рост и глубоко вздохнул.
— Вы останетесь у нас на ночь, Джо? У меня нет желания отправляться на материк. В моем коттедже приготовлена для вас постель.
Я коротко засмеялся.
— Ну конечно, я собираюсь остаться, Блейк! Ну конечно.
8
После экскурсии Блейк на час спустил меня с поводка, чтобы сделать фотографии — мне разрешили ходить где угодно при условии, что я не буду подниматься наверх к утесу. В качестве сопровождающего он приставил ко мне девочку-подростка.
— Они на другой стороне острова.
Остановившись, я посмотрел на нее. Лицо ее было очень бледным, глаза водянистыми и холодными, как вода в плавательном бассейне.
— Ну, свиньи. Вы же хотели узнать насчет свиней. Вот я и говорю, что они там. — Она показала глазами в сторону утеса и кивнула, словно желая указать мне направление, но боясь, что ее увидят. — Вон там. На той стороне. Только никто не собирается, ну, дать вам туда пройти.
Я опустил камеру.
— А почему? Что там такое?
— Я не могу вам этого сказать. Мы не должны говорить с вами об этом. Блейк сам собирается вам все рассказать.
Я внимательно посмотрел на нее. Гладкие светлые волосы зачесаны за уши, сама девочка чрезвычайно бледная и тощая, с пальцами тонкими, как лапки у паука, и ногами как у скелета, обутыми в желтые сандалии и покрытыми болячками и волдырями.
— А тебя как зовут?
Усмехнувшись, она вытерла руку о шорты и подала мне.
— Меня зовут Соверен. Да, именно Соверен. Так меня назвали родители. Потому что я была, ну, настолько ценной для общины, когда появилась на свет. Наверное.
— Так ты родилась здесь?
— Ага, и это место мне совсем не нравится. В день, когда мне исполнится восемнадцать, все это уже станет историей. — Она изобразила рукой самолет и направила его в сторону материка. [11] — Пока, дорогие, вы больше меня не увидите. Осталось всего четыре месяца.
— А кто твои родители?
— Гаррики. Да вы с ними знакомы. Ну, у которых словно кол в заднице.
— Да, я с ними знаком.
— Я знаю, о чем вы думаете — дом престарелых, да? — Она усмехнулась, показав дырку на месте левого клыка.
11
Здесь и далее автор употребляет слово «материк», имея в виду не европейский континент как таковой, а основную часть Британских островов.
«Никакого лечения», — промелькнуло у меня в голове.
— Они ждали до тридцати восьми лет, пока наконец меня не сделали — уже совсем старыми. Ничего себе, правда? Но тут все такие — кучка дебилов. — Она перестала улыбаться и несколько секунд смотрела на меня, переминаясь с ноги на ногу и обкусывая большой палец. — А знаете, вы не похожи на журналиста. — Она вытащила палец изо рта. — Вам кто-нибудь об этом говорил? Я много смотрю
Я посмотрел на свои видавшие виды шорты, большие перепачканные руки и грязные сандалии и не смог удержаться от улыбки. Она была права — несмотря на диплом по психологии, хорошо обставленный дом и непыльную работу, я так и не смог вытравить из себя мерсисайдского докера. Я занимался этим делом только один раз — летом, когда помогал отцу, — но, очевидно, оно сидело у меня в генах.
— Знаю, — сказал я. — Я похож на грузчика.
— Точно. Вы похожи на грузчика.
Закрыв объектив крышкой, я пристально посмотрел на девочку.
— Соверен, — спросил я, — что здесь происходит? Что творится в церкви? Для каких ритуалов она предназначена?
Она засмеялась.
— Я знаю, о чем вы думаете. И знаю насчет видео. Говорю вам — мы смотрим телевизор.
— Тогда что это такое? Ну, та штука на пляже. Что это?
— Это зависит от того, кого вы спрашиваете. Один говорит одно, другой — другое.
— Ну а ты? Что говоришь ты?
— Я говорю, что мы не сатанисты. В церкви ничего не происходит, кроме обычной ерунды. Молитвенные собрания, тамбурины. Папа с мамой ведут себя как полные идиоты. Это, ну, так скучно, что просто не верится. И холодно. Мама перестала меня туда гонять во все дни, кроме воскресений.
— А замки на дверях? Там очень солидные замки. Выглядит так, словно кого-то пытаются не выпустить.
Соверен смущенно заморгала, затем ее лицо прояснилось, и она рассмеялась.
— Да вы что, Джо? — И она постучала себя по темени, словно говоря: «Какой же вы дурак!» — Не выпустить — впустить. Там пытаются не кого-то не выпускать, а что-то не впустить.
— Вы не отвечаете ни на один вопрос из тех, что я задаю. Вы не хотите говорить о ваших ритуалах или о слухах, которые вокруг них ходят. Или о том, почему все так беспокоятся насчет того, что находится на вершине скалы. Вместо этого вы выдаете мне пресс-релиз о том, как замечательно ППИ заботятся о Куагач-Эйлеан. — Наклонившись над столом, я налил себе еще джина.
Было уже поздно — около полуночи. Мы пришли в коттедж Блейка после ужина в трапезной и сидели за кухонным столом возле окна, выходящего на утес. Было темно, и в оконном стекле мы видели только собственные отражения — свои лица, подсвеченные снизу небольшой настольной лампой. Соверен дала мне подсказку — нужно заставить Блейка сказать правду.
— И знаете что? — продолжил я, отодвигая бутылку и поудобнее устраиваясь на стуле со стаканом в руках. — У меня мелькнула мысль, что нечто подобное со мной уже случалось. Почти десять лет назад — я имею в виду революцию на Эйгге.
Блейк оперся подбородком на большой палец — в двух других пальцах дымилась зажженная сигара — и смерил меня спокойным взглядом.
— Ну и?
— Я был одним из тех журналистов, которые обо всем рассказали. Дал им рекламу, в которой они так нуждались.