Остров Таусена(изд.1948)
Шрифт:
Глаза Гущина встретились со взглядом хозяина, столь же удивленным.
— Кто это «она»? — спросил Орнульф.
— Лысая утка, — пояснил Гущин.
— Как это «лысая»? — не сразу понял Орнульф. — Ах, вы хотите сказать, что у нее мало перьев?
— Вот именно.
— Но почему она вас так заинтересовала? Однако здесь, на ветру, трудно разговаривать. Пойдемте сюда.
Неподалеку от озера находилась постройка вроде длинного сарая.
— Это наше подсобное помещение, — сказал Орнульф.
Он открыл дверь, и они очутились
— Ну вот, мы здесь можем поговорить, — сказал Орнульф.
Он открыл большую проволочную клетку, стоявшую у стены, и посадил в нее птицу.
Она забилась в угол и нахохлилась.
— Ничего, отойдет, — сказал хозяин, — привыкнет. А перья скоро вырастут.
— Вы ее кормили щитовидной железой? — спросил Цветков.
— Э, да вы разбираетесь в этом! — удивился Орнульф. — Вы биолог, эндокринолог?
— Да, — коротко ответил Цветков и, не находя нужным умалчивать, добавил: — Я ученик Рашкова.
Холодные синие глаза хозяина вдруг сверкнули:
— Рашкова?! Как… как он живет?
— Разве вы знакомы с ним? — удивился Цветков.
— Нет. Но, конечно, знаю. Как же его не знать!
— Николай Фомич живет отлично, — сказал Цветков.
— Не может быть! — вырвалось у хозяина.
— Да почему же? — удивился Цветков.
— А если отлично, — я его не уважаю!
Опять эта несуразная странность! Неужели Орнульф и в самом деле психопат?
Обидно! Ведь он, очевидно, действительно ученый.
Как прав был Николай Фомич, предположив его существование «где-то в тех краях»! Рашков правильно определил, что этот ученый — чудак. Но почему Николай Фомич уверен в его талантливости? Тут Рашков ошибся. Нельзя допустить, что Орнульф сам додумался до повторения его открытия, сделанного уже тридцать лет назад. Ведь он, очевидно, хорошо знает Рашкова и его работы. И если он их копирует, что же тут талантливого?
— За что вы не уважаете Рашкова? — осторожно спросил Юрий.
Он сделал это вовремя, видя, что Гущин готов вспылить.
Но разве можно спорить с сумасбродом?
Орнульф молчал, глядя на них обоих так, будто хотел проникнуть в их самые сокровенные мысли. Потом сказал:
— Потому что он остался в России.
— Как остался? Когда? — не понял Цветков.
Гущин был так поражен нелепым ходом мыслей Орнульфа, что сразу не смог ничего вымолвить. Он устремил на хозяина изумленный взгляд. А Орнульф, не отвечая на реплику Цветкова, спросил:
— Почему вы бежали из России?
— Да с чего вы взяли, что мы бежали? — рассердился Гущин.
— А как же вы сюда попали?
— Вы сами знаете: нас занесло штормом.
— А как вы очутились на катере в открытом море?
— Катер для нас спустили с рыболовного судна, — пояснил Цветков, — а на судне мы отправились разыскивать вас.
— Меня? — удивился
— Благодаря вашим птицам. Их находили и убивали на берегу Белого моря и даже значительно южнее. Хотя, — спохватился Юрий, — я не понимаю, как они могут залетать в такую даль — ведь они летают плохо.
— Их, вероятно, заносило ветром, — сказал Орнульф. — Но как вас мог заинтересовать такой вопрос, имеющий отношение к науке, если в России… — Он взглянул на недоумевающие лица своих собеседников и вдруг смущенно замолчал.
Он молчал так долго, что гости его стали терять терпение.
— Скажите, — тихо спросил он наконец, — разве фашисты… не всем миром владеют? Или, — поправился он, — не всей Европой?
Гущин даже вздрогнул от неожиданности.
— Как вам могла прийти такая дикая мысль, что Европой могут владеть фашисты?
— вскричал он и несколько спокойнее добавил: — Их уже давно разгромили.
Орнульф был поражен.
— Как давно? — недоверчиво спросил он.
— Вот уже несколько лет!
— А фашистская Германия? А Япония? А их союзники?
— Да говорят же вам, — уже резко крикнул Гущин, — разгромлены впрах! Как это вам до сих пор неизвестно?
Орнульф потупился и молчал. Нет, лицо его вовсе не было похоже на лицо сумасшедшего — скорее он напоминал человека, который мучительно борется с каким-то кошмаром. Гущин долго смотрел на него и поймал себя на какой-то даже симпатии к нему. Вид сильного, отчаянно борющегося человека всегда вызывает сочувствие.
— Послушайте, — сказал Цветков, — мы вам себя назвали, рассказали о себе и еще расскажем. Скажите же нам, кто вы такой, зачем вы забрались сюда, почему у вас такие странные представления о том, что делается на Большой земле? Мы явились к вам с самыми лучшими намерениями, хотя и попали к вам невольно.
Орнульф молчал. Что-то трепетало в глубине его синих глаз. Сильное чувство отразилось на его сухощавом лице. Так сквозь прозрачный, еще крепкий лед видно, как нарастает полая вода.
Цветков тронул Орнульфа за руку:
— Господин Орнульф, разве вы не чувствуете, что можете довериться нам?
Орнульф продолжал молчать. Потом поднял голову, посмотрел им обоим в глаза и отчетливо произнес:
— Я — академик Таусен.
Глава 8. История Таусена
Цветков оторопел. Ведь он десять лет назад прочитал в газетах о смерти Таусена! Это был один из известнейших эндокринологов Западной Европы. В 1939 году было напечатано сообщение о его самоубийстве. Он оставил мрачное письмо. Цветкову даже запомнились некоторые выражения из этого письма. В нем говорилось, что для человечества наступает «беспросветная ночь». Так вот откуда уверенность Таусена в том, что фашисты владеют миром! Но почему же он не знает, что происходит на свете? И как он оказался в живых?