Остров толстяков
Шрифт:
– По буквам, пожалуйста, - жалостливо попросил Коля.
– Я не поспеваю за твоей мыслью.
– Хорошо. Зайдём с другого логического боку.
Я откашлялся и помассировал пальцами дёсны, корректируя дикцию.
– У тебя враги есть?
– Полный телефонный справочник.
– Вот. А не было ли их среди тех, кто порекомендовал тебе это чудное путешествие?
Догадка озарило Колино лицо.
– Ты думаешь?
– озаботился он.
– Нельзя исключать ни одной версии.
– Тогда давай попрощаемся, - предложил Николай.
– На тот случай, если не
– Давай, - зачем-то согласился я.
Мы обнялись.
– Обещай, что отомстишь за меня.
– А ты — за меня.
– Договорились. Нужно отлить, - без всякого перехода к лирике сообщил Коля.
Пошатываясь, он поднялся на нетвёрдые ноги и вышел из пещеры. Именно в тот самый момент я понял, что он не вернётся.
Звуки тугой струи, бьющей в камень, стихли, а вместе с ними — и всё остальное. Для очистки совести я выбрался наружу, осмотрел место происшествия и, не найдя там никого, двинулся в чащу, ведомый одним лишь желанием — уйти подальше от гиблого места.
Ветки хлестали меня по щекам, ноги проваливались в многочисленные ямки, нарытые трудолюбивыми зверьками, но я упорно прокладывал себе дорогу вперёд, подгоняемый нехитрыми заклинаниями. Не из таких, мол, переделок выходили сухими. Уж во всяком случае это не сложнее, чем открыть с ноля пивзавод в Москве.
Меня хватило часа на три бодрого хода. Потом я свалился в какой-то овраг и беззаветно отдался сну.
Проснувшись, я первым делом ощупал талию и, убедившись, что она на месте, осмотрелся по сторонам.
Вокруг стоял всё тот же сказочный лес, светило солнышко, чирикали птички... А-а-а! Как мутит от вас, постылых! Я попытался слизнуть с лопуха утреннюю росу, но её оказалось катастрофически мало для поставленной задачи. Тогда я поднялся на ноги и двинулся дальше.
Поиски родника или лужи не принесли результата, но зато я обнаружил кое-что получше: на лужайке возле обломка исполинского камня, нагло торчавшего из-под земли, стояла собачья будка, рассчитанная на кавказскую овчарку, а в ней спал, свернувшись калачиком, человек. Я сразу узнал в нём пропавшего адвоката. Никакой худобой он не страдал — всё те же рыхлые округлости, всё тот же тройной подбородок, тот же гофрированный загривок.
Перед будкой на зелёной скатерти естественного происхождения были разложены привычные разносолы и возвышался кувшин с пойлом. Я прильнул к сосуду, в котором оказался клубничный компот, и не отрывался от него, пока в носу не захлюпала пена. Наверное, эти звуки и разбудили Ивана.
Он поднял голову с осоловелыми глазами, сползшими куда-то в район лба, и только тут я заметил, что на нём красуется ошейник. Очень похожий на купленный мной в прошлом году для своего ротвейлера Гриши. От него тянулась тяжёлая стальная цепь, заканчивающаяся у камня, к которому её намертво пригвоздил железнодорожный костыль.
– Это серьёзная заявка, - оценил я положение вещей.
Иван же, вопреки моему ожиданию, не бросился ко мне со слезами счастья на грудь. Вместо этого он медленно встал и заглянул внутрь кувшина, проверяя, осталось ли там что-нибудь
– Извини, - буркнул я.
– Факел тушил после вчерашнего.
Однако это смягчающее обстоятельство, понятное всякому мужчине, отразилось на его настроении в худшую сторону. На всякий случай я произвёл пару осторожных шагов назад, прикидывая, достанет ли до меня цепь. Оттуда, с почётной дистанции, и раздался мой вкрадчивый вопрос:
– Как тут у вас? Не скучно?
– Махам се!
– ответил Иван.
За время нашего недолгого знакомства я слышал от него всего лишь вторую фразу, и смыл её оставался за пределами моей эрудиции. Однако интонации свидетельствовали сами за себя.
– Если не хочешь разговаривать - только намекни, и я заткнусь.
Иван злобно зарычал.
«Ну, его, пожалуй, на фиг, - сообразил я.
– А то ещё покусает».
– Имею честь откланяться!
Ни говоря больше ни слова, я решительно направился в чащу, краем глаза заметив, как Иван тяжёлым безжизненным мешком повалился обратно в будку. Вон они какие, оказывается, статистические погрешности грозного бога Тукку.
Что бы ни означала сия неприглядная картина, я не чувствовал себя готовым анализировать её причины, поэтому безжалостно погасил полезшие в голову мысли и только позволил себе дать краткую моральную оценку происходящему: посадить на цепь человека, пусть даже и адвоката — это не гуманно. Это даже более мерзко, чем соскоблить с него сорок килограмм сала, одновременно запустив под череп озорного таракана.
Мне всё меньше и меньше хотелось иметь дела с этими вивисекторами, скрывающимися под вывеской тур-фирмы, однако если я не обнаружу пресной воды через пару часов, мне придётся добровольно вернуться в их логово с намыленной шеей. Хорошо ещё, если найду обратную дорогу.
Следующая моя остановка оказалась более чем символичной: два аккуратных холмика на солнечной полянке с воткнутыми в них деревянными крестами. На гвоздике висел гранёный стакан, а в траве блестела пустая бутылка из-под водки. Ещё там торчала из земли табличка, одна на двоих. Надпись на ней гласила: «Покойтесь с миром, братья Кутузовы!» Она-то меня и привела в чувство. Автор явно переборщил в своем стремлении нагнать на путника страх. Значит, есть смысл идти дальше, раз они этого не хотят.
Задремавший во мне оптимист встрепенулся и с новой силой стал крутить педали, пока мы не выбрались с ним из чащи, и перед нами не открылась совершенно нереальная панорама: пустынная бухта, обрамлённая с обеих сторон скалами, берег, устланный ослепительно-белым песком, и самое главное — водопад. Не высокий, но со своей собственной купелью. Даже на расстоянии я почувствовал её прохладу и безупречную чистоту.
Радостное омовение, сопровождавшееся неприличными визгами, произошло в лучших традициях жанра: я чуть не захлебнулся и потерял один кроссовок, что меня несколько остепенило. Откашлявшись от попавшей в лёгкие воды, я в очередной, который уж раз на сегодня, замер от неожиданности — у самой кромки леса, прикрытый тенью и пальмовыми листьями, притаился шалаш.