Остров традиции
Шрифт:
21. Корона симулякров[12]
Чтобы пройти к будущей суженой, Конраду потребовались высокие охотничьи сапоги – те в хозяйстве Клиров отыскались, хоть и на два размера меньше. Кое-как Конрад всунул в них ноги, вновь нахлобучил на горб рюкзак и опять затопал по знакомому шляху. Сплющенные пальцы на ногах болели неимоверно, но путника окрыляла любовь – не эрос, не агапэ, не филиа, а гремучая смесь жалости с благодарностью. Проваливаясь по колено в рыхлый тающий снег, спасался Конрад думами о том, как заживёт он с Натали в губернском центре, как будет пользоваться
О судьбе Острова Конрад в эти минуты не думал, да и сладкий образ Анны временно померк в его сознании. Реальная, зримая, близкая Натали – не красавица, но миловидница вытесняла и застила космически-далёкую, гранитно-неприступную женщину, делавшую всё, чтобы лишить Конрада последних крошек легитимации.
На сей раз Конраду не грозило заблудиться. Солнце светило ярко, и грязная колея от колёс внедорожника, на котором вчера приезжала Натали, отчётливо читалась среди лужно-снежного месива. Красная книжица для предъявления патрулям была у Конрада наготове. Но ни один патруль ему не встретился.
Наконец, изрядно выбившись из сил, стоптав ноги в кровь, Конрад достиг развилки, за которой открывался вид на здание Органов – двухэтажный гладкий куб с подслеповатыми щёлками вместо окон. На крыльце высился бдящий часовой. Несмотря на боль, Конрад почувствовал внутри какое-то тепло, словно домой пришёл.
– Куда? – напрягся часовой и навёл на Конрада ствол.
– Свои, – устало улыбнулся Конрад и предъявил ксиву.
– К кому? – не унимался часовой и ствол не отводил.
– Ну, к его благородию Петцольду. А точнее… к фрау Петцольд.
Часовой ткнул дулом едва ли не в подбородок Конраду и сказал нечто. Постепенно до Конрада дошёл смысл его слов: пущать не велено, лучше убираться подобру-поздорову.
«Допрашивают», – подумал Конрад и покорно спустился с крыльца. Там он без сил опустился на бревно, заменяющее скамейку, скинул рюкзак... – «Буду ждать».
Пока Конрад ждал, снявши сапоги и прохлаждая израненные ноги, в его голову стали приходить разные мысли. Мысли были поначалу странные, затем – тягостные, затем – страшные. Взыграло очко. И тогда Конрад, как был, в одних носках снова поднялся на крыльцо, навстречу недружелюбному дулу.
– Послушай, братец, – сказал Конрад часовому, тщательно следя за тем, чтобы тон его был как можно более спокойным и мирным. – А фрау Петцольд вообще-то в здании?
Часовой замотал головой и выстрелил в воздух. Конрад опешил. Поджилки его затряслись, ноги подкосились, и он наверняка упал бы навзничь и скатился бы с крыльца, если бы в этот момент на звук выстрела не высунула голову из входной двери Натали. Конрад тут же передумал падать. Натали ещё какое-то время не выходила из дверей и дёргала телом – похоже, за её спиной шла какая-то
Натали ловко увернулась от широко расставленных передних лап Конрада и кивком предложила ему спуститься к бревну. Внутри Конрада исподволь стали обрываться какие-то нити.
– Выслушай меня спокойно и не бухти. Замуж за тебя я не пойду. Я, конечно, виновата, что вчера обнадёжила тебя. Но ты виноват тоже: что ты наговорил о себе? Тебя женщина о помощи просит – а ты только о себе думаешь: достоин, не достоин… Представил себя как что-то желеобразное – значит, ты и есть желеобразное. При этом ты знаешь, я по-прежнему хорошо к тебе отношусь… Но сам посуди: какой из тебя муж? Ты просто говорил мне вчера правду… так не обижайся на меня за ту же самую правду.
Натали сказала этот монолог на одном дыхании, словно боясь, что если возьмёт паузу, то не сможет продолжить. Она смотрела куда-то поверх плеча Конрада и морщила лоб, что весьма портило её лицо. Он тоже сморщился, сгорбился, съёжился. Он курил одну за другой. Она тоже попросила сигарету, получила, неумело затянулась. Конрад болтал вытянутыми ногами без сапог и осмыслял. И вдруг он хрипло заистерил:
– Натали, что случилось? Ведь вчера мы обо всём договорились… Ты – сотрудник Органов. Я… тоже в некотором смысле… сотрудник Органов. Подобное тянется к подобному… Сойдёмся, сблизимся… Будем мал'oго совместно растить… Я ему… свою фамилию дам. Новых деток… наклепаем. Ведь ты же сама говорила – в Органах незамужние не приветствуются…
– Не приветствуются… Но ты за меня не переживай. Я одна не останусь.
Конрад постепенно сообразил, что к чему.
– Этой ночью, что ли, нашла?..
– Ну… считай что так. Руди познакомил меня с Дитером.
– Дитер?.. Да он же, поди, читать-писать не умеет! – вдруг у Конрада прорезался голос и взлетел на «си» первой октавы.
– Какое это имеет значение? Ты же сам всё понимаешь…
– Всё понимаю! – а вот перейдён порог и второй октавы. – Как тогда к хронику ушла, так сейчас – к бандюге!.. А всё потому что у него писька длиннее моей!
Часовой прекрасно слышал эти слова Конрада и, кажется, прыснул со смеху.
– Конрад… Прошу тебя… Не надо…
– Писька длиннее моей! Во всём и везде! Руки ловчее, ноги крепче, башка хитрожопее! – Он так и сказал «башка хитрожопее». – А суть одна: хуй, бля, длиннее!
Конраду было всё равно, слышит его часовой или нет. Точнее, он даже хотел, чтобы часовой его слышал.
Натали ещё глубже вобрала голову в плечи и терпеливо слушала причитания бывшего мужа, так и не ставшего будущим.
– Хочешь, я сапоги тебе принесу по размеру, – только и пролепетала она. – Там в каптёрке много разных…
И тут Конрад стих.
– Хочу, – сказал он.
Натали тут же распрямилась, подобралась, приосанилась, а Конрад ещё больше свернулся в шар. Все верёвки внутри него были уже оборваны, и он обмяк. Ноги стыли и ныли.
Часовой откровенно скучал.
Через пять минут Натали явилась вновь, с сапогами. Те оказались Конраду впору, и даже какой-то запас оставался. Конрад поблагодарил Натали и вскинул рюкзак на закорки. За своё поведение ему уже было стыдно.