Остров традиции
Шрифт:
И втроём – он, Торстен и Конрад – принялись перетаскивать стопки бумаг в дом Клиров. Конрад, хоть и качался последнее время, от таких нагрузок чуточку отвык. В неподходящий момент он споткнулся, растянулся на земле и выронил несколько папок в грязь. «Руководитель хуев», – вполне внятно прокомментировал Торстен прямо у него над ухом. Конрад отряхнулся и бровью не повёл.
Его комната сильно потеряла в объёме и стала напоминать отдел доставки какого-нибудь почтового ведомства. Умаявшийся после перетаскивания бумаг, он восседал посредь неё как завзятая архивная крыса.
Торстен, открыто не скрывавший своего
Конрад заподозрил неладное и подошёл к двери анниной комнаты. Он явственно различил голоса. Что говорила Анна, разобрать было невозможно, но вот реплики Штабс– капитана – на повышенных тонах, чуть ли не истерические – слышны были отчётливо.
– Фарнер даст вам квартиру!.. Ласты склеить хочется?.. Сваливайте, к ебеням, отсюда!.. О Господи!..
Наконец, Штабс-капитан вышел – скорее даже, выпрыгнул, словно ошпаренный, и громко хлопнул дверью. Анна так и не показалась.
Конрад даже не пробовал скрывать, что подслушивал. Он был готов вцепиться Штабс-капитану в горло.
– Говори! – проревел он свирепо, переходя на доверительное «ты». – Что грозит Острову?
– А что нам вообще всем грозит? В этой стране?
– Вот как… Я-то думал, ты – идейный, – Конрад весь пылал.
– Мальчик мой, – нежно ответил тот. – Чтоб ты знал. Миром правят не идеи. Миром правят жёлтые железные кружочки и зелёные бумажные прямоугольнички… Накушался я этих идей по самое не могу. Что ты думаешь – почему клиентов твоих не арестовал и не сгнобил, логососов этих? Идеями ихними проникся, вот почему. А чем они мне ответили? По твоим же словам – переметнулись к противнику.
– Но как же Анна?! – не унимался Конрад.
– Бесперспективняк, – по слогам произнёс штабс-капитан мудрёное слово. – Я для неё не авторитет. Так, вторитет. Иди и разговаривай с ней ты.
– Я??
– Всё, пока… Пора в столицу. Завтра сранья к генералу, – штабс-капитан повернулся на каблуках.
– Но неужели Фарнер не может прислать к ней охрану?! – вырвалось у Конрада.
– А что Фарнер? Сегодня генерал, завтра зэ-ка. Много таких Фарнеров. Кто тебе впарил, что он всесилен? – эти слова бывший полицай-комиссар небрежно бросил через плечо, удаляясь. Конрад хотел ответить «Интернет», но тут же осознал, что всемирная сеть – говоря словами штабс-капитана, «вторитет». Что ей сливают, про то и пишет. Тем временем джип завёлся и отбыл.
Конрад что есть сил принялся колотить руками и ногами в дверь Анны. Тщетно.
Всю ночь и почти весь следующий день Конрад запоем читал секретные указивки, протоколы допросов, донесения сексотов. Он думал найти в них ответы на все мучившие его вопросы.
Однако, чем дальше он читал, тем больше удручался – в бумагах всеведущего ведомства содержалась почти исключительно рутина, чухня, бодяга. Даже отчёты о ликвидации неугодных властям граждан были написаны столь плоско и п'oшло, что хотелось зевать. В основном же документация освещала хитросплетения борьбы жителей посёлка за обладание тем немногим и постоянно уменьшающимся, чем вообще только можно
Мирское имя Землемера, равно как и его погоняло, не упоминались в бумагах ни разу. Только однажды фигурировала некая «книга о враге правительства», изъятая у кого-то, вернувшегося из города, но и то оставалось неясным, о той ли книге шла речь, не говоря уж о том, кто был её автором. Недавняя запись о повальной мобилизации всего личного состава отделения гласила: «брошены на укрепление Восточного фронта». В списках жителей посёлка (которые давно и напрасно мечтал лицезреть Конрад) ни разу не значилось имя Алисы Клир, и о её убийстве ни разу не говорилось. Ни за прошлый год, ни за текуший. На участке проживала «Анна Клир, фрилансер» стольких-то лет от роду и – до недавнего времени – «Иоганнес Клир, пенсионер» стольких-то лет. Среди гостей участка значился некто «Конрад Мартинсен, без определённых занятий», а сведения о визитах Стефана, Маргариты, фон Вембахера вообще отсутствовали. Значит, если, по словам сторожа, кто-то и гостил на Острове до его, Конрада, приезда, то он мог элементарно не попасть в списки. И это притом, что добрая половина взрослых обитателей посёлка была внесена в перечень сексотов. Те озверело стучали друг на друга, и это был единственный луч света в тёмном царстве бездарной писанины: в этих текстах встречались такие свежие перлы великого и могучего живородящего родного наречия, как «никому на хуй не упали» и «хоть жопой ешь».
Но вот, наконец, дошёл Конрад до папок, объединённых грифом «ОПГ» – «организованные преступные группировки», и сразу стало интереснее. Стал понятен истинный размах наркоторговли, которой занимались логоцентристы, и разбойной активности эндогенной урлы. При этом и те, и другие чуть ли не поголовно числились в сексотах и регулярно плодили отчёты – в том числе, о нём, о Конраде. Правда, его насторожило то, что в текстах, якобы написанных урлой, иной раз, встречались даже запятые и распространённые деепричастные обороты, что заставляло усомниться в их аутентичности.
Однако, наиболее интересовали Конрада последние известия. Текущей весной обострилась обстановка на границе владений «дачных» и «деревенских»; даже перейдя на госслужбу «дачные» регулярно махались с «деревенскими» в разных березняках да ельниках. Статистика жертв впечатляла. Равно как впечатляло и то, что на смену павшим невесть откуда вылезали новые кадры, словно и не было в Стране Сволочей никаких проблем с чадородием.
(А хотя… Кузница кадров – сиротский приют. Там с младых ногтей клановая война идёт. Выпускники, за неимением другой перспективы, примыкают то к тем, то к этим).
В последнее время «дачные» несколько потеснили «деревенских» – у них теперь на вооружении было табельное, хорошо пристрелянное оружие. Но с уходом первых на смертный бой незнамо с кем вторые автоматически распространяли ареал своего доминирования и на дачный посёлок. Возможно, они уже здесь.
Между тем на клумбе, раскинувшейся под окнами комнаты , уже в полный рост расцвели разноцветные цветы. Цветика-семицветика среди них не было. К голубым пролескам, высунувшимся из-под земли ещё во время визита хозяев в столицу, добавились уже знакомые нам примулы, ирисы, флоксы, сигнализирующие об истечении годового цикла, о том, что время бежит не по линии, а по кругу.