Остров традиции
Шрифт:
Конрада эти слова больно резанули: ну никак не мог знать его предшественник на посту полицай-комиссара о том, что он в разговорах с собой называл клировский участок "Островом". А кроме того...
Штабс-капитан прибыл не один. Была ещё "инвалидка", которой управлял одноногий ветеран гражданской войны. С ним был Торстен. Заднее сидение и багажник "инвалидки" были плотно набиты наспех перевязанными стопками бумаг.
– Сейчас мы к тебе всю документацию перетащим - изучишь на досуге, - сказал Штабс-капитан.
И втроём - он, Торстен и Конрад - принялись перетаскивать
Его комната сильно потеряла в объёме и стала напоминать отдел доставки какого-нибудь почтового ведомства. Умаявшийся после перетаскивания бумаг, он восседал посредь неё как завзятая архивная крыса.
Торстен, открыто не скрывавший своего недовольства, ушёл к себе на участок. "Завалит он меня, - равнодушно думал Конрад, - дабы занять моё место". Инвалид уехал. Штабс-капитан же пошёл прощаться с Анной. Прощание длилось до невероятия долго. Уже вечерело, а комиссарский джип всё ещё стоял напротив калитки.
Конрад заподозрил неладное и подошёл к двери анниной комнаты. Он явственно различил голоса. Что говорила Анна, разобрать было невозможно, но вот реплики Штабс- капитана - на повышенных тонах, чуть ли не истерические - слышны были отчётливо.
– Фарнер даст вам квартиру!.. Ласты склеить хочется?.. Сваливайте, к ебеням, отсюда!.. О Господи!..
Наконец, Штабс-капитан вышел - скорее даже, выпрыгнул, словно ошпаренный, и громко хлопнул дверью. Анна так и не показалась.
Конрад даже не пробовал скрывать, что подслушивал. Он был готов вцепиться Штабс-капитану в горло.
– Говори!
– проревел он свирепо, переходя на доверительное "ты".
– Что грозит Острову?
– А что нам вообще всем грозит? В этой стране?
– Вот как... Я-то думал, ты - идейный, - Конрад весь пылал.
– Мальчик мой, - нежно ответил тот.
– Чтоб ты знал. Миром правят не идеи. Миром правят жёлтые железные кружочки и зелёные бумажные прямоугольнички... Накушался я этих идей по самое не могу. Что ты думаешь - почему клиентов твоих не арестовал и не сгнобил, логососов этих? Идеями ихними проникся, вот почему. А чем они мне ответили? По твоим же словам - переметнулись к противнику.
– Но как же Анна?!
– не унимался Конрад.
– Бесперспективняк, - по слогам произнёс штабс-капитан мудрёное слово.
– Я для неё не авторитет. Так, вторитет. Иди и разговаривай с ней ты.
– Я??
– Всё, пока... Пора в столицу. Завтра сранья к генералу, - штабс-капитан повернулся на каблуках.
– Но неужели Фарнер не может прислать к ней охрану?!
– вырвалось у Конрада.
– А что Фарнер? Сегодня генерал, завтра зэ-ка. Много таких Фарнеров. Кто тебе впарил, что он всесилен?
– эти слова бывший полицай-комиссар небрежно бросил через плечо, удаляясь. Конрад хотел ответить "Интернет", но тут же осознал, что всемирная сеть - говоря словами штабс-капитана, "вторитет". Что ей сливают, про то и пишет. Тем временем джип завёлся и отбыл.
Конрад что есть сил принялся
Всю ночь и почти весь следующий день Конрад запоем читал секретные указивки, протоколы допросов, донесения сексотов. Он думал найти в них ответы на все мучившие его вопросы.
Однако, чем дальше он читал, тем больше удручался - в бумагах всеведущего ведомства содержалась почти исключительно рутина, чухня, бодяга. Даже отчёты о ликвидации неугодных властям граждан были написаны столь плоско и п'oшло, что хотелось зевать. В основном же документация освещала хитросплетения борьбы жителей посёлка за обладание тем немногим и постоянно уменьшающимся, чем вообще только можно было обладать.
Мирское имя Землемера, равно как и его погоняло, не упоминались в бумагах ни разу. Только однажды фигурировала некая "книга о враге правительства", изъятая у кого-то, вернувшегося из города, но и то оставалось неясным, о той ли книге шла речь, не говоря уж о том, кто был её автором. Недавняя запись о повальной мобилизации всего личного состава отделения гласила: "брошены на укрепление Восточного фронта". В списках жителей посёлка (которые давно и напрасно мечтал лицезреть Конрад) ни разу не значилось имя Алисы Клир, и о её убийстве ни разу не говорилось. Ни за прошлый год, ни за текуший. На участке проживала "Анна Клир, фрилансер" стольких-то лет от роду и - до недавнего времени - "Иоганнес Клир, пенсионер" стольких-то лет. Среди гостей участка значился некто "Конрад Мартинсен, без определённых занятий", а сведения о визитах Стефана, Маргариты, фон Вембахера вообще отсутствовали. Значит, если, по словам сторожа, кто-то и гостил на Острове до его, Конрада, приезда, то он мог элементарно не попасть в списки. И это притом, что добрая половина взрослых обитателей посёлка была внесена в перечень сексотов. Те озверело стучали друг на друга, и это был единственный луч света в тёмном царстве бездарной писанины: в этих текстах встречались такие свежие перлы великого и могучего живородящего родного наречия, как "никому на хуй не упали" и "хоть жопой ешь".
Но вот, наконец, дошёл Конрад до папок, объединённых грифом "ОПГ" - "организованные преступные группировки", и сразу стало интереснее. Стал понятен истинный размах наркоторговли, которой занимались логоцентристы, и разбойной активности эндогенной урлы. При этом и те, и другие чуть ли не поголовно числились в сексотах и регулярно плодили отчёты - в том числе, о нём, о Конраде. Правда, его насторожило то, что в текстах, якобы написанных урлой, иной раз, встречались даже запятые и распространённые деепричастные обороты, что заставляло усомниться в их аутентичности.
Однако, наиболее интересовали Конрада последние известия. Текущей весной обострилась обстановка на границе владений "дачных" и "деревенских"; даже перейдя на госслужбу "дачные" регулярно махались с "деревенскими" в разных березняках да ельниках. Статистика жертв впечатляла. Равно как впечатляло и то, что на смену павшим невесть откуда вылезали новые кадры, словно и не было в Стране Сволочей никаких проблем с чадородием.
(А хотя... Кузница кадров - сиротский приют. Там с младых ногтей клановая война идёт. Выпускники, за неимением другой перспективы, примыкают то к тем, то к этим).