Остров в огне
Шрифт:
Он достал носовой платок, прикрепил его к концу сабли, добрался до слухового окна и замахал, прося начать переговоры. Огонь прекратился. Тогда капитан звучным голосом, что был слышен даже в последних рядах испанцев, закричал:
— Здесь три женщины и ребенок. Их собирались принести в жертву Воду. Мы спасли их от смерти… Прошу вас, будьте людьми: сохраните жизнь этим невинным. Дайте честное слово, что они смогут спокойно уйти. С нами же делайте все что угодно.
В любой другой стране при любых обстоятельствах такой благородный призыв возымел бы действие. Но не
— Огонь по этому крикуну!.. Огонь!.. Потом мы их всех выкурим как ядовитых тварей.
При этих словах — они в установившейся на поле боя тишине прозвучали особенно громко — Кармен побледнела, она узнала голос отца!
Десятка два винтовочных выстрелов раздались одновременно. Но капитан Роберто, осторожный как могиканин, предвидел возможность столь гнусного ответа. Едва только послышалась команда, он соскользнул вниз, и пули, никого не затронув, впились в крышу.
Тогда, вне себя от гнева и возмущения, он прижался к бойнице и крикнул, выражая крайнее презрение к вероломному противнику:
— Негодяи!.. Мерзавцы!.. Будьте прокляты!.. Пусть на вас падет кровь невинных!
Офицер невольно вызывал восхищение: смелость солдата сочеталась у него с благородством чувств и истинным величием души.
Он вытирал тонкую струйку крови на щеке, когда Фрикет с участием спросила:
— Вы ранены?
— Да так, пустяк, мадемуазель. Царапнуло камушком или кусочком свинца.
Молодой человек ответил на великолепном французском языке, на диалекте, характерном для жителей берегов Луары.
— Вы говорите как мой соотечественник, — заметила Фрикет с удивлением и нескрываемой радостью.
— Ну, в этом нет ничего удивительного, мадемуазель. Я галл по происхождению. Моя фамилия не Роберто, а Робер… Вполне французская, как видите.
— Да, но это же и моя фамилия!
— Уж не родственники ли мы?
— А почему бы и нет?
— Я был бы счастлив.
— И я тоже.
Разговор был прерван стоном умирающего. Пуля попала в голову одному из солдат, стоявших у амбразур. Роберто бросился на его место. Но его опередила Долорес. Она подобрала заряженную винтовку и стала бить не хуже снайпера.
— Подождите, — сказала Фрикет. — Мы можем еще немножко поговорить, пока идет перестрелка. Вы что-нибудь знаете о своей семье?
— У меня точные сведения. Мой прадед, капитан в Сан-Доминго, служил в армии генерала Леклерка [136] . Он родился в Амбуазе, и у него был…
— Брат…
— Да.
— Брат-близнец, и тоже капитан.
— Да, все верно. Откуда вы это знаете?
— …Братья были очень привязаны друг к другу и никогда не расставались…
136
Леклерк д’Остен Шарль Виктор Эммануэль (1772–1802) — французский генерал, был женат на сестре Наполеона, усмирял восстание на о. Сан-Доминго (французская колония).
— Да… да… Все так.
— Пока судьба их не разлучила. Одного из них,
— Он бежал, обосновался на Кубе и стал главой нашей семьи.
— А другому, Жаку, удалось вернуться во Францию, и он основал мою семью… У нас хранится миниатюра, где они оба изображены в офицерской форме.
— Копию с этой миниатюры благоговейно передавали от отца к сыну, она сгорела во время пожара в доме моих родителей… На обратной стороне там было написано пожелтевшими от времени буквами: «Моему любимому брату Жану».
— Да-да… Совершенно верно!
— Значит, без всякого сомнения, мы родственники… Господи, как в романе!
— Мой милый кузен…
— Моя храбрая и очаровательная кузина…
— Объяснение в любви?
— О! Так ненадолго…
— Верно. Время бежит… как у приговоренных к смерти…
— Считающих минуты… секунды…
Снова сдавленный крик умирающего. Еще один мамбисес с разбитой головой рухнул на пол. Его винтовку подхватила Кармен, вставшая на то же место.
— Молодец, подружка! — воскликнула Долорес, тут же выстрелив в неприятеля.
— Теперь я понимаю, — произнесла сеньорита, — почему повстанческая армия все время пополняется. Я, испанка из старинного рода, воспитанная в духе ненависти и презрения к мятежу, теперь со всей искренностью скажу: «Да здравствует свободная Куба!»
Между тем, как ни старательно и метко целились солдаты, боеприпасы подходили к концу. У защитников храма оставалось не более двадцати пяти патронов. А испанцы вдобавок прибегнули к новой тактике. Как только в бойнице появлялось дуло винтовки, по ней стреляли сразу двадцать пять — тридцать человек. Одна из пуль обязательно попадала в мамбисес. Вот и еще один из них с простреленной головой упал на два лежавших рядом мертвых тела.
— Эй! Чтоб вас черти съели!.. Какая сейчас погода?.. Вроде гром гремит?.. А я тут хорошо дрыханул.
То был всеми позабытый Мариус, он просто-напросто заснул под грохот перестрелки. Падавший с ног от усталости, маленький Пабло пристроился рядом со своим взрослым другом и с ребячьей беспечностью последовал его примеру. Их разбудил шум от падения убитого рядом бойца.
Провансалец увидел, что мрачное здание наполнено дымом, а Долорес, Кармен и Фрикет стреляют из винтовок погибших солдат.
— За дело, бездельник! — заорал он сам себе. — Из-за того, что у тебя дырка в животе, ты развалился как какой-нибудь кайман [137] на песке… А ну-ка, чертов моряк!
Мамбисес падали один за другим под градом пуль. Просто чудо, что ни один выстрел еще не затронул ни девушек, ни капитана Роберто!
Мариус подобрал валявшуюся винтовку и, не в силах стоять на ногах, пополз между мертвыми к амбразуре. Покачиваясь, плохо видя, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он все же решил до конца выполнить долг солдата и человека.
137
Кайман — один из видов крокодилов.