Остров Веры – 2
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что сейчас чувствовал лишь силу сопротивления моих губ?
– Согласно теории, это так… – медленно приходя в себя, ответил Антон.
Вера приложила ладонь к области его сердца:
– Тогда, согласно твоей теории, как ты объяснишь, почему так бьется твое сердце?
Антон почувствовал, как под ладошкой Веры его сердце гулко стучит, пробивая грудную клетку неведомыми ему ранее импульсами. Он снял очки, взял руку Веры в свою, встал из-за компьютера и притянул девушку к себе. Прикоснулся губами к ее щеке, ко лбу, к другой щеке. Он целовал ее лицо, пока губы их не встретились. От Веры пахло пирожными с ежевикой, и Антон
Глава 3
Красное на белом
Антон проснулся, когда солнце уже поднялось и, ворвавшись в маленькую комнату, осветило царящий в ней хаос. Стопки книг в художественном беспорядке на стуле, на компьютерном столе, на подоконнике. Сброшенная прямо на пол одежда. Посреди этого безумного бардака на старом кресле с выгоревшей зеленой обивкой сидела Вера, забавно подогнув под себя ноги. Солнечные лучи запутались в ее волосах, отчего над головой сиял слепящий ореол. Вера читала, уткнувшись в планшет. Левой рукой она терла подбородок, выставив его чуть вперед. На плечи девушки была накинута рубашка Антона, и это привело его в умиление.
– Ой, ты проснулся? – встрепенулась Вера и тут же испугалась. – Боже, ты давно за мной наблюдаешь?
– Тебе идет моя рубашка, – Антон улыбнулся в ответ.
– Хах! Мне всегда шли чужие вещи, – засмеялась в ответ Вера, обнажив ровные, белые, чуть влажные зубы.
Они пили на кухне терпкий чай, намазывали на печенье смородиновый джем и непринужденно болтали.
– Даже не знал, что ты такая замарашка. – Антон попытался вытереть джем со щеки Веры.
Она уворачивалась, смеялась и сквозь смех отвечала ему:
– Не надо, не надо, я еще запачкаюсь.
За окном холодный ветер обрывал последние листы с деревьев, готовя их к суровым зимним холодам. Ледяное солнце запуталось в голых ветвях. А на маленькой уютной кухне было тепло и радостно.
– Что это ты читала с утра? – спросил Антон.
– Наши контракты, – ответила Вера. – Могу сказать, что Ильин был прав. Это действительно твой шанс сделать отличную карьеру ученого. Ты окончательно принял решение насчет работы в корпорации?
– Знаешь, если бы в «Ана Ката» пригласили меня одного, я бы, наверное, отказался. Без тебя ничего не имеет смысла.
Это прозвучало так неожиданно. Вера резко отвернулась к окну, боясь, что Антон по выражению ее лица может неправильно истолковать ее мысли. Она торжествовала. Да, она чувствовала себя победительницей. Антон готов ради нее отказаться от карьеры, от шанса, который выпадает раз в жизни. Но сказала совсем не то, о чем подумала:
– Какие глупости. Это твой проект и это твое право закончить работу над ним. Это дело всей твоей жизни. Не смей даже думать о том, чтобы отдать кому-то то, что принадлежит тебе. В конце концов, без тебя этот проект вообще может умереть.
– Слава богу, мне не придется делать выбор между карьерой и тобой.
– Кстати, сегодня праздник – Рождество Пресвятой Богородицы. Давай сходим в церковь.
– Ты серьезно? По-моему, в московские старые церкви сейчас ходят только туристы и богомольные старушки.
– Я не богомольная старушка, – засмеялась Вера, – просто чувствую, что мы стоим на пороге изменений в жизни, и я должна внутренне получить какое-то понимание, что мы поступаем правильно. Ну не знаю, как объяснить.
– Хорошо, хорошо. Мне все равно куда идти, если ты рядом. – Антон взял ее руку и прислонил маленькую ладошку с длинными пальцами к своим губам.
На улицу они
– Почему не пропускают? – спросила она, и тут же несколько человек откликнулись.
– Народу много внутри.
– Вечерня сейчас начнется.
– Храм, говорили, вмещает аж пять тысяч прихожан.
– Так там и есть пять тысяч внутри.
– Да больше там, больше пяти тысяч, душно от свечей и кадила.
– Не пять тысяч вмещает, а десять. Я точно знаю.
Вера вдохнула прохладный воздух всей грудью. А небо над Москвой чистое, голубое, синь бездонная. В напоенном солнцем воздухе птичий гомон и колокольный звон заливается, возвещая о радостном празднике. На ней прозрачная, почти невесомая шаль, вышитая белыми цветами, которую купила тут же, в церковной лавке. Девушка улыбалась, хотя праздник омрачался тем, что Антон не в состоянии был разделить ее настроение. К толпе возле шлагбаума подходили все новые и новые люди.
– С праздничком всех, а служба идет уже?
– Идет служба, вот и не выходит никто.
– Выходят потихоньку. Не каждый до конца в такой духоте отстоит.
Народ оживился, на столбе загорелся зеленый сигнал, и шлагбаум откинулся в сторону, пропуская всех страждущих в церковный двор.
– Платок, платок надевай.
– Да не толкайтесь вы!
– С праздничком, православные!
Внутри храма, за высокими деревянными резными дверями, девушки в белых одинаковых косынках и майках с надписью на спине «волонтеры» встречали вошедших и направляли ко внутренним решетчатым воротам. Лица у всех девушек приветливые, благостные.
Решетчатые створки ворот, окрашенные золотом, с замысловатым узором и крупной, в две ладони, с витым наконечником ручкой распахнуты настежь. Прямо у ворот уже стояли люди. А дальше за ними плотная толпа, заполнившая огромное помещение. Хоровое песнопение красивыми переливами неслось к самому потолку, где в облаках купались ангелочки с прозрачно-белыми крылышками.
– Красиво, правда? И торжественно сегодня, – прошептала Вера, перехватив взгляд своего спутника. Она взяла его за руку и потащила вглубь толпы. Но даже протиснувшись почти в самую середину зала, им почти ничего не было видно. Лишь иногда вдали, возле престола, над головами проплывал высоко поднятый золоченый крест, обозначая, что там происходит праздничное действо. Ближние к алтарю ряды по невидимой команде начинали кланяться и креститься, а за ними следующие. И так дальше до самых последних рядов, что стояли у входа. Из глубины неслось: