Остров выживших
Шрифт:
— Договорились, Бабуля, — ответил Бэрд по-прежнему неестественно любезным тоном. Даже дурацкая кличка больше не казалась ей обидной. — Следующий червяк, которого найдем, твой.
Она вытянула шею, чтобы разглядеть, чем занят Дом. Через узкий люк было видно, что он сидит у пулемета, неподвижно глядя в темнеющее небо. Что-то с ним явно было не так; и с Маркусом тоже. Даже Бэрд выглядел странно: вечная ехидная усмешка куда-то исчезла. Берни почувствовала, что ее ждут не лучшие новости. И кое-кого не хватало из тех, кого она ожидала увидеть.
— Коул? — Внутри у нее все перевернулось. Ее влекло
— Успокойся, он на вертолете Хоффмана, — ответил Бэрд. — С Аней.
«Никаких шуток, никакой издевки, даже от Блондинчика. Что тут случилось?»
Берни больше не приходило в голову ни одного имени, и ей совершенно не хотелось играть в игру «угадай, кто погиб». Маркус уперся рукой в переборку у нее над головой, наклонился, и выражение его лица сказало ей, что он собирается сообщить ей что-то, но никак не может подобрать слова. И это начинало ее пугать. Она знала его и Дома еще с той поры, когда они оба были новобранцами Королевской Тиранской пехоты; в те времена о Саранче еще слыхом никто не слыхивал. Даже в мире, полном горя и боли, Маркус выглядел более опустошенным и измученным, чем остальные, и дело было не только в шрамах на лице.
— Скажи мне, — потребовала она.
— Тай погиб. — Голос его был едва громче шепота. Тай Калисо был уроженцем Южных островов, как и она, одним из товарищей, с которыми она сражалась плечом к плечу в долине Асфо. — Ты знаешь Бенджамина Кармайна? Он тоже мертв.
Маркус смолк. Ясно было, что он не закончил. Он всегда держал себя в руках, но сейчас в его глазах плескалось все то горе, что он испытал за эти годы. Это был тот Маркус, которого она давным-давно мельком видела погруженным в отчаяние после смерти своего друга Карлоса, брата Дома.
— Маркус, — начала она, — просто скажи мне, милый мой. — Она имела право называть его так. Она была на двадцать с чем-то лет старше его, поэтому могла изображать ветерана-сержанта. — Что бы это ни было.
— Дом, — наконец вымолвил он. Он говорил так тихо, что она вынуждена была читать по губам. — Он нашел Марию. Ему пришлось… положить конец ее страданиям. Черт, Берни, ему пришлось застрелить ее. Она превратилась в скелет и окончательно лишилась разума. Я сказал ему, что так надо.
Берни заранее приготовилась к самому худшему. Но поскольку она ожидала совершенно иного, от потрясения у нее буквально челюсть отвисла. Первым побуждением ее было пойти к Дому, как будто он был еще пацаном, которого она когда-то впервые встретила, сжать его в объятиях, сказать, что он справится, что все помогут ему. Но это было полной ерундой.
Она знала — потому что тогда, в долине Асфо, она едва не отняла жизнь у Карлоса Сантьяго, чтобы покончить с его мучениями. И она знала, что, если бы спустила тогда курок, ей было бы чертовски трудно справиться с мыслями, которые подстерегали бы ее каждую ночь, каждый раз, когда она пыталась бы заснуть.
Она не стала расспрашивать о подробностях. Сейчас было не время. Она поймала взгляд Бэрда, который смотрел на нее и Маркуса, но тот быстро отвернулся.
— Кто-нибудь еще знает? — спросила она.
—
— Хочешь, я предупрежу людей? — Все солдаты, знавшие Дома, будут спрашивать, нашел ли он свою жену. И все бродяги тоже, если кто-нибудь из них выжил. Этот человек десять лет показывал фотографию Марии всем, кто встречался на пути, спрашивая, не видел ли ее кто-нибудь. — Это избавит его от кучи ненужных вопросов.
— Звучит неплохо.
— Никаких подробностей. Просто скажем, что он обнаружил тело, чтобы они помалкивали про все это.
— Спасибо тебе, Берни. — Маркус рассеянно похлопал ее по плечу. — Он поймет, что мы его прикрываем.
Берни опустила голову на руки, и вибрация начала усыплять ее. «Черт, какой же это ужас!» Она всегда думала, что победа над Саранчой будет праздником, но за свою солдатскую жизнь уяснила, что конец войны — это начало других трудностей. Восстановление человеческого общества обещает быть сложным, тяжелым процессом, ему предстоит затянуться на несколько поколений; каждый из оставшихся в живых — а осталось очень немного — понес тяжкие утраты. И больше нет внешней угрозы, сплачивавшей людей. У них пока нет общей цели, ради которой следует жить.
«Выживание — нелегкая штука. Я видела это. И испытала на себе».
Когда Берни подумала о Доме, то обнаружила, что подавить болезненные воспоминания гораздо легче.
«Бедняга. Дерьмовый выдался у него день — и это первый день мира за всю его жизнь».
Она подняла голову и хотела было встать; она собиралась пойти в пулеметный отсек и просто посидеть рядом с Домом, чтобы дать ему понять, что все они мыслями с ним. Но, взглянув в люк, она увидела, что Маркус уже там, что он стоит над другом, положив руку ему на плечо, глядя в сумерки.
Если что-то и могло помочь возродить человечество, так это чувство товарищества, боевое братство. У солдат этого было хоть отбавляй. И Берни точно знала, какое общество она хочет видеть рождающимся на руинах этого мира.
ГЛАВА 2
Первое, что необходимо сделать, — это разделить команду на две смены, потому что это дело займет гораздо больше времени, чем вы думаете. Когда вы поймете, что слишком устали и уже ничего не соображаете, некому будет продолжить вашу работу.
Место сбора эвакуированных граждан, Порт-Феррелл, северное побережье Тируса, через три часа после начала затопления
Аня Штрауд не могла бы сказать, сколько людей перед ней — пятьдесят тысяч или пятьсот.
Она стояла на крыше «Броненосца», запахнув куртку, сунув руки в карманы, и наблюдала за рекой беженцев, медленно текущей мимо; многие ехали в полуразвалившихся грузовиках, которые не в состоянии были увезти столько людей. Дождь со снегом сменился настоящим снегопадом. Хуже момента для эвакуации нельзя было придумать.