Остров живых
Шрифт:
– И как этот пациент себя ведет?
– Как хам трамвайный. Глеб Валерьевич, Нинка сейчас ему точно биксой по башке треснет, сил уже нету!
– А он, бес окаянный, искушая преосвященного чистоту, смердел мерзко, – непонятно заявляет врач и, хитро подмигнув мне, отправляется утихомиривать недожаренного Фетюка.
Виктор вдруг чертыхнулся и резко тормознул. Ирка тревожно глянула на него и поудобнее перехватила ружье:
– Что, Вить?
Витя хмуро вылез из теплой кабины и пошел куда-то назад. Ирка подождала немного и, вздохнув, выскочила следом. Своего мужа она знала как облупленного, видела, что он встревожился всерьез и как-то безнадежно, нехорошо встревожился.
Его кислая физиономия и уставившийся в колею взгляд только подтвердил опасения. Спрашивать Ирка не стала – сам скажет.
– Следы! – буркнул Витя, ткнув рукой в перчатке туда, откуда они приехали.
– И что?
– Да то. Свежих следов шин много в лесу?
– Да кто смотреть-то будет? Зайцы-лисы?
– Дура ты, Ириха. Любой, кто увидит, легко определит, откуда ехали. И может сам или дойти, или доехать. А там у нас база. Понимаэшь?
– Да мало ли кто ехал!
– Это раньше. А сейчас просто так не катаются. Видно же, что джип, что один, да еще и негруженый. И кто тут такой беззаботный ездит? А вот они мы, два лапчатых гуся!
– Вить, тут никого ж быть не может, только мы – два идиота.
– Лыжников забыла? Которые покойную бабку Арину нашли? Сейчас кто поумнее из городов рванули. Как раз куда поглуше. А до нас – всего ничего.
– Витя, да ведь девяносто километров! – воскликнула Ирка.
– И что? На лыжах с перекуром да ночевкой – не фиг делать. Меня уже обносили, спасибо большое, помню прекрасно, – помрачнел от воспоминаний Витя.
Настроение у Виктора испортилось. Привязанные к УАЗу срубленные елки не дали никакого эффекта. Самокритично глянув на получившееся, Виктор помрачнел еще больше. Вместо следа просто проехавшего УАЗа получился след проехавшегося УАЗа, который с какой-то хитрой целью волок за собой пучок елок. Встретив в лесу такое, сам Виктор из принципа бы разведал, что это за игры. И он не считал идиотами других лесных людей, которые обычно думали четко, внятно и без всякого ненужного расползания мыслью по деревьям. Раз кто-то что-то прячет, значит, скорее всего, это что-то вкусное и нужное. И дальше детская сказочка про визит голодного медведя на склад запасливого бурундучка…
И ведь ничего в голову не приходит. Разве что крутится в голове, как заяц-русак следы путает. Мастер, ничего не скажешь. На пути от кормежки к своей лежке он делает петли, пересекая свой след, «вздвойки», проходя по своему старому следу двадцать – тридцать метров в обратном направлении, и «сметки» – большие скачки в сторону. Но на джипе в сторону не прыгнешь, а на петлях – горючее-то не казенное. Получится, что на каждую поездку, считай, втрое больше придется топлива жечь. А это никак не радует. Топлива-то не цистерна. Да и УАЗ жратиньки любит, особенно по снегу и бездорожью. Впрочем, тупо стоять и таращиться в четко промятые колесами следы тоже неумно.
Решив, что все же стоит покрутиться по лесу, а не переть как по нитке, Виктор взял сильно в сторону и через несколько километров расстроился еще больше. Сквозь редколесье на опушке четко виднелись какие-то яркие пятна, и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять: там впереди за деревьями минимум от трех до пяти легковых машин. Вон ярко-красная. Синяя рядом. Между ними не то сугроб, не то приземистая серая. И сразу две черные. Влип, черт все это дери. А все эта зараза Ирка с ее газгеном. Оглянувшись на подругу, Витя остыл. Она сидела, собравшись в комок, словно большая кошка, зло сощурив глаза и держа наготове свою помповушку. И правой рукой держалась за дверцу, готовая выскочить из машины по первому знаку.
Утихомирив себя тем, что глупо искать виноватых, особенно когда виноват только сам, и уж если встретились, то встретились, Виктор выпрыгнул из машины, прихватив с собой ключи, выдернул ручной пулемет
На просторной полянке стояло несколько легковушек. На притоптанном, густо заляпанном кровищей насте валялись какие-то вещички, бумажонки. Обертки, пустые бутылки, еще какой-то мусор. Пустые консервные банки. Следы кострищ с рогульками. Машины стояли расхристанными, видно было, что их разграбили полностью – даже сиденья выдраны, пустые багажники, открытые горловины бензобаков… И ни единого человека рядом. Ни живого, ни мертвого, что особенно удивило. Крови было налито слишком много, должны были быть зомби, не выживают с такой кровопотерей.
Отдав Ирке ДП и пристроив ее более-менее удачно, Виктор с помповушкой в руках быстро пробежался вокруг, порыскал по полянке, дал небольшой круг по лесу. Так, костры жгли – три штуки. Несколько дней. Варили еду. Отпечатки на снегу не то чайника, не то кастрюли. Ага, здесь стояли палатки. И тут тоже. И здесь не меньше двух штук. Люди ставили неопытные – нет подстилки из хвои. Или, может быть, просто упакованные? Да нет, машинки весьма средненькие, не из навороченных. Еще две палатки с краю. Консервы, судя по банкам, чушь какая-то – рыбные из тунца и тушенка из никудышных, где одна соя с жижей. Резаные шампиньоны. Кукуруза сладкая и томаты маринованные. Нет, все-таки люди неопытные. Так, что тут? Ага, следы в сторону от опушки. Размашистые не то шаги, не то прыжки. Отпечатки только носков обуви, без каблука, значит, рванул кто-то стремглав, на цыпочках. И кровища в конце следа. Вроде как волосы и комочки мозга в сгустевшей кровище? Да, точно, они самые. Волосы короткие, сантиметра два, не больше, русые. И обратный след – за ноги тащили на опушку. А кто тащил? Хорошие следы, прочно как оттиснутые. То ли бабы, то ли мужики невысокие – размер сапог-то максимум на рост сто шестьдесят – сто семьдесят сантиметров. А обувка хорошая, по подошве судя. Не из дешевых. Еще следы от опушки, но тут, видно, повалили и боролись. И крови нет. След-то точно женский. От каблуков остались длинные четкие, прорытые до земли борозды. А вот детские следы, но опять же кровь. И полосатая маленькая варежка чуть в сторонке.
Осмотрел машины. Пулевых пробоин нет, а вот картечные есть. Охотничье оружие тут применяли. Сколько стволов – не понять. Гильз ни одной нет. Получается, одни нищеброды сюда прикатили и разбили лагерь, а потом приехали другие нищеброды, по их следу скорее всего… И что? Черт его знает, что…
Есть о чем задуматься…
М-да. Сколько отличных людей погибло, а Фетюк живой. И в Кронштадте уже. Впрочем, его, судя по бронику, отсюда и послали в концлагерь с писарями. И если выживет дальше, будет распинаться о том, какие вокруг были идиоты и как он всех учил и спасал. Еще и ранение получил в ходе выполнения задания. Очередной ветеран колчаковских фронтов.
У меня такой же боец был в отделении, что ни поручи – все завалит с треском, с каким иной кто и нарочно бы провалить не смог, даже за большие деньги. Вот выставили его на перекресток на крупных маневрах, а он там так уснул, что проверяющий из штаба корпуса сначала забрал у него автомат, а на обратном пути – и рацию. Но апломба было море. На всех смотрел как на червей. Потом автобус разбил прямо в парке. Снял его с передачи, когда агрегат стоял на эстакаде. Тормоза ручного, ессно, не было. Зачем снял – объяснить не мог. Сам даже не водитель был. Ну точно Фетюк! И главное – апломб!