Остров. Остаться людьми. Тетралогия

Денисов Вячеслав Юрьевич

— То есть вы хотите сказать, что не все решает автоматика? Что сработает человеческий фактор?

— Не понимаю, зачем вы все это мне говорите, — с досадой пробормотал Гудзон. — Я же просто рассуждаю: если ворота закроются не полностью, то кто-то придет, чтобы повреждение исправить.

Гоша улыбнулся непослушными губами.

— А вы не случайно Гудзон открыли…

— Что я открыл?

— Гудзон.

— Что?

— Вы не случайно Гудзон открыли — сказал я, — повторил Гоша.

— Я слышал это! —

рассердился Гудзон. — Но что я открыл?

— Гудзон!

— Что?!

Гошу затрясло.

— Что смешного?!

Гоша не мог смеяться. Он боялся потерять равновесие, и потом, у него не было на это сил.

— Реку, Генри, вы открыли реку… Видите камень, что справа от вас? Он похож на голову овцы.

Гудзон пошарил взглядом на стене.

— Возьмите этот камень и держите в руке. Как только вагон промчится мимо вас, бросьте камень, чтобы он угодил в паз для створки ворот. Вам нужно всего лишь протянуть руку, паз в полуметре от вас.

Поработав рукой, Гудзон отвалил от скалы булыжник. Но брать в руки он его не стал. Никто не знает, когда откроются ворота, а стоять на скале с пятикилограммовым булыжником в руках было невозможно.

Полчаса они говорили о пустяках. О чем же еще можно беседовать, если все темы закончились еще ночью?

Но как ни готовились они, все произошло неожиданно. Раздался шум, и ворота поехали вверх.

— Гудзон, приготовьтесь!..

Вагон был гружен металлической стружкой. Пролетая мимо, несколько комков, похожих на огромные мочалки для мытья посуды, оторвались и были подброшены наверх. Оказавшись над головой Гоши, они покатились по камням, свалились на его голову и, раня и цепляясь, прокатились по его спине.

— Бросайте! — закричал Гоша, морщась от боли.

Гудзон, изловчившись, сделал несколько пробных замахов.

— Бросайте, черт вас возьми!..

Ворота помчались вниз. И в этот момент Гудзон, изловчившись, не бросил, а завалил камень в паз основания ворот.

Сморщившись, как при ярком свете, Гоша смотрел, как тяжелая створка мчится вниз. «Только бы выдержал гранит…» — пронеслось в его голове, и когда створка, лязгнув, упала на булыжник, отскочила и снова упала, Гоша заклекотал от радости.

Между дверью и полом образовался просвет высотою в двадцать сантиметров. И теперь хорошо видна была последняя, на краю платформы, шпала.

И вдруг Гоша перестал праздновать победу. Лицо его мгновенно посерело.

— Что с вами? — поинтересовался Гудзон.

— Знаете, что сделал бы я на месте техника, придя исправлять ошибку? Ударил бы камень ногой. И все.

Гудзон пришел в ярость.

— Я свою часть плана по спасению исполнил, теперь думайте вы!.. А что касается меня, то я уже еле стою!

Гоша прикусил губу. В голову не приходила ни одна пригодная к использованию мысль. Гудзон требовал от него продолжения жизни, и

был тысячу раз прав. И Гоша был прав — сейчас придет ответственный за исправность ворот работник, увидит, что после очередного сброса ворота откололи от гранитной породы осколок, и просто собьет его ногой. Поднимет ворота на полметра — и собьет. Простая задача всегда является причиной простого решения.

Сорвав с плеч ветхое тряпье, Гоша быстро отхватил от него полосу.

Внутри тоннеля раздался стук — так звучали ворота, когда они входили в тоннель из подземелья. Реакция на неполное запирание двери была почти мгновенной — кто-то шел исправлять повреждение.

— Что вы делаете, Гоша? — пролепетал Гудзон, наблюдая, как его новый друг скручивает ленту в тугой жгут.

Гоша не ответил. Затянув один конец жгута на запястье мертвым узлом, второй конец он схватил в зубы. Присев боком, что-то пробормотал и прыгнул, вцепившись в выступ под дверью.

Гоша висел над пропастью, и теперь им обоим было ясно, что обратной дороги у Гоши нет. Еще мгновение он был неподвижен, привыкая к новому своему положению, а потом, перехватывая руками, оказался под камнем.

К тому моменту, как камень вылетел из паза, а в просвете между дверью и выступом появилась чья-то обутая в высокий ботинок нога, Гудзон все еще не понимал, что происходит. И только когда Гоша, оторвавшись от выступа, вцепился в появившуюся ногу обеими руками, его озарила догадка. И вместе с ней пришел холод. Он окатил Гудзона, лишив возможности говорить и двигаться.

А Гоша тем временем, прижав ногу к груди, второй рукой наматывал на чей-то ботинок свободный конец жгута.

В проеме появился пистолет.

— Стреляй!.. — прокричал Гоша, и Гудзон не узнал голоса друга. Крик был настолько отчаянным, что срывался в фальцет. — Стреляй, я хочу посмотреть, сколько ты просидишь здесь с привязанным к ноге трупом весом в триста двадцать фунтов!..

— Проклятый ублюдок!.. — раздалось внутри.

Гудзон услышал изумление и страх в этом крике. Человека там, за дверью, можно было понять без труда. Гудзон не знал, как бы он себя чувствовал, если бы из бездонной пропасти показалась рука и схватила его за ногу.

— У тебя единственный выход! — кричал Гоша, не давая противнику прийти в себя. — Ты должен втащить меня!.. Нажмешь на спуск — ты пропал! Ну же!.. Я работаю на конвейере, где капсулы с живым материалом! Втаскивай, иначе нам обоим конец!..

Гудзон слышал ругань, но когда увидел появившуюся в проеме руку, возликовал от радости. Десять часов отчаяния заканчивались надеждой…

Едва Гоша почувствовал твердь под ногами, он поднялся на ноги и одним движением размотал жгут. Теперь, когда человек из подземного города мог его разглядеть и сделать правильные выводы, Гоше нужно было действовать быстро.