Остров
Шрифт:
Следует заметить, что почва этого острова, которая, как уже было сказано, не содержит ни одной горной породы, не оттаивает в течение года глубже, чем на два фута; дальше вглубь все остается в промерзшем состоянии, чего мы не обнаружили ни на полуострове Канин, ни на Тиманском берегу. Растительный покров Колгуева поэтому крайне беден; даже человеку далекому от ботаники в глаза бросается эта разница по сравнению с Каниным Носом, несмотря на незначительную разницу в географическом положении. На Канине 30 июля мы уже видели множество растений в цвету; в отдаленных болотистых тундрах Колгуева даже в середине июля только изредка встречались цветущие растения. На севере острова попадались совершенно голые, лишенные всякой растительности места. Морошка (rubus chamaemorus), любимый продукт канинцев и других тундряков, здесь не дает плодов. Суровость природы Колгуева не вознаграждается даже живописными видами; весь остров, как уже было сказано, не предлагает взору ничего, кроме неприглядной, прорезаемой то тут, то там озерами и покрытой
На Колгуеве нет постоянных жителей; не столько негостеприимность острова, сколько его отдаленность от континента затрудняет кочующим самоедам вести на нем оседлый образ жизни. В середине прошлого века, в 1767 году, примерно семьдесят раскольников обоих полов избрали однако этот остров для своего убежища и поселились в северной его части, в устье реки Гусиная, где еще и сегодня можно обнаружить остатки их жилищ [81] ; но цинга, причиной которой среди этих переселенцев стал климат, нанесла им такой урон, что только немногие остались в живых и вновь покинули этот остров [82] .
81
Лепехин, т. IV, стр. 194; Литке, т. II, стр. 325 (немецкого перевода). Не исключено, что среди этих раскольников находились и дети. Откупщиков, мещанин из Мезени, сопровождавший Литке в его третьей экспедиции на Новую Землю, уверял, что в 1823 году он лично знавал одного из этих беглецов, который жил тогда в Коротовском монастыре на реке Лая в возрасте шестидесяти лет; в 1767 году ему было, следовательно, не больше четырех лет.
82
Литке и Лепехин, пересказывая этот случай, допускают некоторые различия. По Лепехину количество раскольников составляло 40 душ, по Литке 70 душ. Лепехин сообщает, что все они умерли в один и тот же год, за исключением двух, выживших; Литке говорит, что раскольники продержались на Колгуеве в течение долгих лет и не указывает число выживших. Еще печальнее сложилась судьба «пайкачевцев», называемых сектантами, которые примерно в то же время бежали из Кеми и поселились на Новой Земле у Черной Губы на широте 71 градус; они не смогли выдержать ни одной зимы и перемерли все до последнего человека.
Русские промышленники, жители Мезени и окружных деревень и крестьяне из Пустозерска, промышляющие рыбной ловлей и охотой на Белом море и на побережье океана, умеют однако извлекать пользу даже из этого негостеприимного острова. Они нанимают самоедов с Канина и других тундр, плывут с ними по весне на Колгуев, снабжают их продуктами питания, одеждой, северными оленями для их рейдов – поскольку на острове последние не водятся [83] – и необходимым охотничьим провиантом, таким как ружья, порох, свинец и т.д., и оставляют их там на всю зиму. Эти самоеды, некоторые из которых нанимаются за определенное вознаграждение или за долю в добыче, а беднейшие только за еду и одежду, обязаны охотиться на белых медведей или ошкуев, как этих зверей называют промышленники, на моржей, нерп, песцов (canis lagopus) и т.п. С наступлением лета их работодатели возвращаются снова на остров, забирают зимнюю добычу и отвозят ее домой, в Мезень или в Пустозерск, с тем чтобы позднее продать ее в Архангельске или на ярмарках. Кроме шкур упомянутых зверей, самым прибыльным товаром прежде всего являются клыки моржей.
83
Лепехин сообщает, что раньше, где-то в середине прошлого века, северные олени водились на этом острове в большом количестве; за несколько лет до его экспедиции они по неизвестным причинам все погибли.
К урожаю зимней охоты добавляется не меньшая летняя добыча, поскольку Колгуев уже с давних времен известен как летнее место обитания бесчисленных стай лебедей, гаг и гусей, в особенности последних. Раньше гуси прилетали на остров в таком количестве, что покрывали его целиком; теперь их число, как заверяют промышленники, уменьшается с каждым годом, к тому же они, спасаясь от преследования, летят дальше на Север, добираясь до берегов Новой Земли. Время их перелета приходится на конец июня, на острове они остаются до сентября, чтобы высидеть своих птенцов и перенести линьку, а затем, сбившись в длинные вереницы, вернуться на юг. Для ловли этих птиц самоеды прибегают к различным средствам, в зависимости от большего или меньшего их количества: они бьют их из ружей, ловят сетями или травят специально натасканными для этого собаками, которые, учуяв след, необычайно проворно бросаются на них и душат едва оперившийся молодняк; довольно часто сами самоеды, вооружившись дубинками, набрасываются на птиц и убивают их стаями. Убитые гуси засаливаются промышленниками, хозяевами самоедов, и вместе с прочей добычей доставляются на материк. Гусиные яйца также собираются в больших количествах. Что касается других птиц, то они не водятся в изобилии; однако количество гаг достаточно, пух их очень ценится. Средние цены на различные
На всем острове в 1841 году мы встретили только семь промышленников-добытчиков, которые бывают на Колгуеве каждое лето. Трое жителей Мезени и двое из Пустозерска поставили на реке Васькиной времянку, а двое других, которые также были из Пустозерска, постоянно высаживались на Становом Шарке. Самый богатый из этих промышленников, житель Мезени Попов, ежегодно отправлял из устья реки Индига с Тиманского берега одну лодью на Колгуев, вторую ладью на Новую Землю и третью в Архангельск. На реке Индига, примерно в пятидесяти верстах от ее устья, уже поселился отец Попова [84] , а сын живет теперь постоянно в этой пустыне среди кочующих самоедов. Недалеко от него, выше от устья по реке, поселился его племянник. Возможно, эти поселения в тундре положат начало будущим значительным колониям.
84
Экспедиция Лепехина, т. II, стр. 233.
Промышленники, обитающие на Колгуеве, живут в избах, которые, собственно, строятся для этой цели и служат одновременно складами для хранения добычи. Древесина для этих изб доставляется из Мезени или из Пустозерска, в то время как плавник, который в большом количестве можно найти по берегам Колгуева, а особенно на Плоских Кошках, не пригоден для строительства, но зато является подходящим топливом. Самоеды, работающие на этих промышленников, не имеют твердого пристанища, они рассеиваются по всему острову и живут в своих переносных палатках, или чумах.
Как уже говорилось, промышленники собираются на Колгуеве в начале лета и покидают его снова в середине или к концу августа. Они привозят своим работниках хлеб, одежду, водку (к которой самоеды, как и все дикие или полудикие племена имеют неотвратимую тягу) и различные другие предметы. За одну маленькую порцию водки, которую русские продают вдвое, а то и втрое дороже, самоеды отдают все, чем они обладают, соглашаясь на любые условия. Пьянство развито у них чрезмерно; даже женщины и дети напиваются так, что валятся с ног, а ко времени нахождения на острове промышленников и завершения расчетов самоедские оргии находятся в самом разгаре.
Легко представить, что промышленники таким путем пытаются извлечь для себя выгоду, и это обстоятельство, видимо, может объяснить то, что многие самоеды вынуждены в течение целого ряда лет служить одному и тому же хозяину; я встречал даже таких, которые не покидали острова более десяти лет. В 1841 году на Колгуеве в общей сложности находилось шестьдесят самоедов. Не следует поэтому удивляться тому, что самоеды пытаются подобным же образом ответить на явные преимущества русских, так что их взаимоотношения строятся на взаимном обмане. Промышленники рассчитываются с самоедами за водку и другие насущные вещи по самым бессовестным ценам, за что самоеды не отдают им всю добычу, заготовленную за год; они утаивают часть последней и продают или обменивают ее другим торговцам после отъезда своих хозяев, чему я сам был свидетелем. Таким образом, даже в этих отдаленных областях господствует грандиозная корруптивная система; хозяева похваляются друг перед другом, обирают своих работников и подвергаются обману со стороны последних.
Суровость климата и его спутник – цинга, судя по всему, не оказывают ни малейшего влияния на самоедов; по крайней мере, они меня уверяли в том, что такая болезнь не встречалась среди них никогда, в то время как среди русских, которые решаются зимовать на Колгуеве она не редкость. Одним из лучших средств от цинги считается кровь северных оленей.
Самоеды ведут на Колгуеве такой же образ жизни, как на Канине или в Тиманской тундре. Те же самые чумы, та же самая неопрятность, та же кочевая жизнь с места на место; от своих соплеменников на континенте они отличаются только бедностью, потому что на службу к промышленникам на Колгуев нанимаются только те, у которых нет собственности и никаких перспектив дома, как только жить попрошайничеством.
Оригинал статьи: на немецком языке в издании «Archiv fur Wissenschaftlige Kunde von Russland», X, s. 302–318, Berlin, 1852.
Перевод с немецкого Э. А. Журавлевой.
На русском языке публикуется впервые.
VIII. Cиды
«…От покрова моря по великой тайне племени богини Дану и по пене двух коней Эмайн; через сад Морриган; по хребту великого кабана, по долине великой лани; по спинному мозгу жены Федельма ; между кабаном и кабанихой, по берегу коней Деа; между королем Анада и его слугой; до Монкуйле, что у четырех углов света; по великому преступлению и остаткам великого пира; между большим и малым котлом до садов Луга и, наконец, до дочерей племянника Тетраха, короля Фоморов…»