Остров
Шрифт:
Потом они повернулись и пошли к дому. Боже, я не хочу это видеть! Но ему пришлось, как если бы он был автомобилист, проезжающий мимо места дорожной аварии, остановившийся, чтобы взглянуть на кровавое месиво. Их не было несколько минут, а когда они вновь появились, то тащили какой-то длинный, завернутый в ткань предмет; простыня тащилась за ними по грязи. Предмет был тяжелым; он почти слышал, как они охают от напряжения, с трудом продвигаясь с ним к костру.
Они прислонили его к подготовленному костру, потом стали толкать его вверх, словно это было
Вот они водрузили тело на самый верх своего неустойчивого сооружения из обломков дерева. Двое влезли наверх, поправили саван на трупе, отдавая последнюю дань уважения покойной. Удовлетворенные, они спустились и еще раз с восхищением оглядели свою работу.
Эллен пошла в дом, наверно, что-то принести; двое других ожидали ее с нетерпением. Две минуты, может быть, три, и вот она появилась, бежит бегом, зажав что-то в руке, передает Саманте. Что-то, что ей пришлось искать. Фрэнк подумал, что это могло быть. Он понял: спички, и дым начал струйками подниматься от подножия костра!
Языки пламени, сначала робкие, все росли, раздуваемые свежим морским ветром, потрескивая, потом добрались до покрышек. Дым начал сгущаться, чернеть, превратился в косой столб, который не мог развеять даже ветер. Он летел по направлению к холму.
Фрэнк закашлялся, когда дым от горящей резины проник к нему в легкие, отошел назад, потому что ферма была уже не видна сквозь приближающееся черное облако. Он поспешил спуститься пониже и стал наблюдать за огромным облаком дыма, быстро растущим во все стороны, как будто намереваясь скрыть остров Альвер и его зло, стыдясь самого его существования.
Сумерки наступили быстро, тяжелые, насыщенные дымом, с вонью горящей резины. Он старался не думать о теле посреди этого ада, о человеческой плоти и костях, которые горели в огне, и их запах был частью этой отвратительной вони.
Густой, едкий туман окутал остров, от него у Фрэнка начало резать глаза и жечь в горле. Он прошел дальше, потому что не мог оставаться на одном месте — ему необходимо было глотнуть свежего воздуха и передохнуть от дыма. Его шатало из стороны в сторону, он утратил способность ориентироваться, он просто шел, не думая о том, что может споткнуться на утесе над Котлом, упасть и разбиться насмерть на скалах.
Сквозь черную мглу показался свет, и он невольно побрел на него, как мотылек на лампу, совершенно утратив контроль над своими действиями. Он уже перестал заботиться о том, что может случиться с ним, его сопротивление иссякло. Он смирился со своей участью как мертвый лист на ветру. Он узнал огни — квадратные окна, освещенные изнутри. Это фермерский дом, он призвал его из этой дымной ночи. И за домом он еле смог разглядеть кучу тлеющих углей; кремация закончена, ветер развеет то, что осталось от Джанет.
Стоя во
Подавленный, ослабший от голода, он украдкой вошел в дом. Они были там, все три, сидели на диване у окна; Саманта на одном конце, Дебби — на другом, Эллен посередине. Улыбаясь ему, как будто это был самый обычный конец рабочего дня; казалось, они говорили: «Входи, Фрэнк, ты выглядишь усталым. Извини, но ужина нет, у нас нет продуктов. И мы тоже были заняты».
— А, вот и вы, — улыбка Саманты, нотка облегчения в ее голосе могли сойти за искренние. — Мы как раз начали беспокоиться о вас, Фрэнк. Все в порядке?
О, Господи!
Он кивнул. Никакого упоминания о кремации, ни намека на скорбь ни у одной из них. Дочери, сестры, умерли и забыты, так вот, вероятно. Они так дьявольски бесчувственны, это просто ужасно, подумал он.
И печь для выпечки хлеба ярко горит, огонь потрескивает, заслонка открыта, пышет жаром вдобавок к «Рэйбэрн». Он хотел было сказать, что топлива не так много, чтобы его можно было тратить впустую. Но какой смысл?
— Думаю, вам следует зарезать овцу, — бесстрастно сказала Саманта. Ее тон напомнил ему Гиллиан, когда она говорила: «Завтра мне придется пройтись по магазинам, потому что у нас скоро кончится...» Кофе? Поездки, из которых не возвращаются. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул.
— Мы очень хотим есть, — добавила Дебби.
— Я умираю от голода, — сказала Эллен.
— Ладно, — он медленно направился к лестнице. — Наверно, мне придется зарезать завтра овцу.
— Хорошо, тогда мы будем поддерживать огонь в печи.
Глупые девчонки, подумал он, для этого подойдет и «Рэйбэрн», они же не собираются жарить животное целиком.
— Спокойной ночи, Фрэнк, — их дурацкий хор школьниц сопровождал его по лестнице. Он не произнес ни звука в ответ, просто подумал: «Я не буду заставлять дверь стулом, наоборот, оставлю ее чуть приоткрытой, чттобы вам и стучать не надо было, если начнете помирать и я вам потребуюсь». Внезапная мысль вызвала многозначительную улыбку у него на губах: «Умрите, все умрите, и тогда вы оставите меня в покое».
Он не знал, почему снял одежду, может быть, по привычке. Раздеваясь, он раскидал одежду по полу, как это сделала недавно Рут ночью. Он стоял, обнаженный, прислушиваясь к голосам внизу.
В комнате стоял сильный запах сгоревшей резины и... он закрыл окно и опустил раму. Он надеялся, что ночной ветер унесет эту кучу пепла и развеет над землей и морем. Прах и тлен вновь стали прахом и тленом; почему-то это показалось ему жутковато-забавным. Но это означало, что он наверняка покинет остров, он не может оставаться здесь с этим. Это будет как будто изменой — прах Гиллиан развеян на «Гильден Фарм», и его место там, вместе с ней. Не здесь, с прахом какой-то сумасшедшей девки.