Острова любви

Пышненко Александр

часто, мысленно, возвращался в то злосчастное время, он.

Жил среди колхозников, считавшими его: “Не таким, как все”;

влюбился в дочь тракториста, — которая, однажды, так и заявила, -

предав этот, любови порыв, во всей юности их, и завидной красе,

дав понять: “Нет у них общего ничего”, — словно концы отрубила.

Он понимал, что не сможет снова полюбить, два раза подряд.

Страдал от этого, в мечтательность свалиться был очень рад.

Это привело,

что писал стихи, — поэтов таких не признавали, -

поскольку стихи, таких, были устремлений и тихой грусти полны;

это значило, что они пессимисты, в плену у бесконечной печали.

Таких, в редакциях, застойной страны, точно, не привечали.

Спасался творчеством, чтобы случайно не свалиться в прострацию;

жил напряженной жизнью, надеясь, что выбраться сможет;

попыткою — развить в себе максимум; надеждою — на провокацию;

старался влюбиться, или найти: на любовь хоть что-то похожее.

Учился на геолога: искал и в работе выход из непростой ситуации.

Вызвался на преддипломную практику, на Северный Казахстан.

Здесь работал каротажником, — три дня выходные, сутки в степи, -

на выходные отправился, с такими же любителями солнечных ванн,

на озеро Челкарь; встретил Алевтину — та, влюбляется в него слепо.

В таком возрасте — любовных историй: успевай разложить по полкам.

По ночам бродят вместе по поселку, по красивым, березовым колкам,

со временем стали: выходить на просторы той самой целины,

отмеченной, в истории одной из самых мощных на свете, страны.

Здесь, в березовых рощах, стоял невообразимый комариный гул.

Здесь, Советский Союз, свою ядерную прыть во степи развернул.

Здесь уран изымался из только построенных шахт, с глубоких забоев,

(Здесь шахтеры и рабочие, в общагах, очень часто бывали в запоях).

3

Как каротажник — в степи работал один день, после трех, -

столовался в орсовской столовке; еще, — спецпаек, почти даром;

считалось, что в поселке: “московское распределение товаров”.

В рабочем общежитии — драки и пьянки не считались за грех.

Суровый контингент подобрался — со всего Советского Союза.

И вот, в таком коллективе, он, драками, сыскал уважение у всех;

был книгочеем, что делало его похожим: на Робинзона Крузо.

Чем еще больше укрепилась к нему любовь Алевтины.

Что и служило беспокойством, для ее родителей, причиной.

Был год олимпийский для ссср в чем-то знаковым, стопудово -

все готовились смотреть олимпиаду, — но тут: телевизор сгорел;

его починили только в последний день, в общежитии чёртовом.

Только

уже закрытие олимпиады смог посмотреть, кто хотел.

Он прильнув до "Спидолы”, по глушимой “Свободе”, слушал,

как похоронили поэта Высоцкого в Москве, не веря своим ушам.

Песню передавали про Яка-истребителя, в той передаче,

и, как конная милиция, на Таганке, в тот день решала задачи.

После чего, как всегда он отправился к заветному, ее окну,

и позвал на свидание, — чтоб посмотреть на степную звезду, -

еженощно гуляли они по поселку, среди белокурых берез,

всякий раз расширяя географию путешествий, своих, наяву.

То зарницу встречали на просторах, после яростных гроз;

то, уходили по трассе, где-то часто, ложились на траву,

где яркие звезды, делались большими, вроде висящих роз.

Вся целина, в это, летнее время, покрылась свежими копнами;

хлебородные нивы, стернею, сравнимой с желтыми волнами.

Перешли на солому, запах лож, душистых, их желания манил,

и в продолжение их отношений, во многом, там и определил:

однажды, в нем возникло неистребимое желание близости,

он крепко зажал, в руках, все ее, белоснежные прелести,

и, мгновенно, удар от целомудренной девушки получил.

Так саданула, что яркою вспышкою в глазах засветилось,

тут же желание, с его страстью, моментально, простилось.

Этим приключением, их похождения на целину завершились.

Несколько дней, Алевтине, даже, пришлось его вызывать;

он не находил больше в себе: чем ее следует больше занять.

Ждал окончания преддипломной практики, больше своей,

поскольку закончилось лето — и начался отлет журавлей.

4

Еженощно, они, под ветвистой, заветной стояли березой,

а она вся качалась от ветра, который врывался с степей, -

и, листья, не звонкой медью, слетали с нее, будто слезы,-

и, в небе, летели по ночам, караваны, на юга, журавлей.

Они пролетали над мокрой, запашной, целинной стерней.

Он засобирался в Киев, сказал ей: что скоро ему уезжать,

что практика закончилась, что собраны материалы, что пора,

что он сожалеет, что скоро ему отправляться в Кокчетав,

что надо билет достать, для этого надо там быть из самого утра.

И, Аля, быстро, все в девичьих мыслях своих, легко, просчитав,

Собралась за ним, до города, никак на уговоры не отреагировав.

Оказалось, что только до первого, на вокзале, милиционера.

Очень рассудительный мент попался, с лунообразным лицом,