Острова пряностей
Шрифт:
Таким образом, когда мы поплыли дальше на север, на Тернате, оба наших художника были весьма довольны. Мы проходили длинный пролив, отделяющий большой, усеянный вулканами и покрытый лесом остров Хальмахера от цепочки лежащих в море вулканических пиков, которые образуют ряд конических островов. Это один из самых эффектных и впечатляющих проливов в мире. По обе стороны вздымаются вершины вулканов, некоторые из них действующие, а в одном из них — на острове Макиан — ясно видно отверстие в стенке кратера, образовавшееся, когда страшный взрыв разнес конус на части. Море вокруг нас изобиловало всевозможной живностью. Шестиметровые малые полосатики поднимались на поверхность и пускали фонтаны воды, одновременно можно было увидеть трех-четырех китов. Стремительно рыскали по проливу дельфины. Их появление упреждали пронзительные крики чаек, которые кружились над водой, то и дело ныряя за подогнанной к поверхности рыбой. В волнах непрерывно сверкали круглые черные спины и головы — вода бурлила, дельфины безжалостно преследовали косяк
Затем стая дельфинов приготовилась к последней атаке, разогналась и с жадностью набросилась на добычу.
Так, 17 мая мы пересекли экватор и отметили это событие купанием 26-летней Джулии, как самого младшего члена экипажа, — ей пришлось спрыгнуть за борт с веревкой, обвязанной вокруг талии. Трондур, похожий на бородатого Нептуна, протащил ее под лодкой и вытащил с противоположной стороны. Янис же привел пример совсем другой морской традиции. Указав на прибрежную деревню, мимо которой мы проплывали, он тем же ровным тоном добавил, что здесь живет его вторая семья — жена и взрослый сын, — результат его предыдущих путешествий в здешних водах.
Глава 10. Тернате
Вулканический остров Тернате, где Уоллес впервые оказался в январе 1858 года, в то время формально находился под управлением эксцентричного одноглазого султана [11] . Этот восьмидесятилетний старик любил, когда при обращении к нему произносили его полное имя: Таджоэл Моэлки Амироаддин Искандер Каулаини Шья Пеотра Мухаммад Джин. Он был двадцать третьим султаном; его предки правили на Тернате еще в XVI столетии — когда в 1579 году в поиске загадочных Островов пряностей здесь оказался английский путешественник Фрэнсис Дрейк, на троне Тернате восседал один из предков нынешнего султана. Дрейк нашел то, что искал, потому что Тернате и мелкие острова на юге были основными поставщиками гвоздики — пряности, которая в Европе ценилась дороже золота.
11
Он потерял правый глаз в результате пулевого ранения во время нападения британских войск на голландскую колонию в Тернате в 1811 г. и отказался от операции по извлечению пули, застрявшей в глазнице.
Султан Тернате — как и его не менее аристократический сосед, султан Тидоре, который управлял другим маленьким вулканическим островком на расстоянии мили, — контролировал практически весь мировой запас этих пряностей и немалую часть поставок мускатного ореха, произраставшего на островах, плативших им дань. Фактически сюзеренитет Тернате и Тидоре распространялся, по крайней мере в теории, даже на Вайгео, где спустя почти три столетия Уоллес обнаружил, что местные жители по-прежнему платят дань в виде перьев райских птиц для украшения тюрбанов султанов и придворных.
Во времена Дрейка султан Тернате являл собой внушительное зрелище, хотя и в варварском стиле — юбка из золотой парчи, толстые золотые кольца, вплетенные в волосы, тяжелая золотая цепь вокруг шеи; на пальцах — ряды колец с бриллиантами, рубинами и изумрудами. К моменту прибытия Уоллеса власть султана была подорвана более чем двумя столетиями противостояния более крупным странам, которые стремились захватить контроль над торговлей пряностями. В середине XIX столетия султан Мухаммад Джин, очень слабый и болезненный человек, с трясущимися руками и слабой памятью, жил на пенсию, которую ему выплачивала голландская администрация — наполовину отшельник, проводящий свои дни в запущенном и пыльном дворце, окруженный женами, внушительной толпой детей и внуков (сто двадцать пять человек), принцами крови и их семьями, придворными, слугами и рабами. Большая часть из них существовала в нищете; но память о былом великолепии сохранилась. Сам султан выходил из своего дворца — кедатона — в дни государственных праздников или для того, чтобы поприветствовать голландскую администрацию во время ее визитов в город. Эти выходы напоминали явления манекенов из музеев и доставляли огромную радость подданным султана, которые продолжали приписывать полубожественные свойства своему властелину. Султан и его подданные выступали, разодетые в разномастные костюмы, попавшие сюда из метрополии или сшитые по старым образцам местными портными. Тут можно было увидеть португальские бархатные камзолы, испанские шелковые жакеты, расшитые жилеты и блузы, разноцветные гетры и голландские суконные пальто. Головные уборы и оружие также поражали воображение — от испанских морионов (шлемов без забрала) и алебард до бархатных шляп с ниспадающими перьями и старинных рапир с украшениями из драгоценных камней.
Гвоздем программы была почти антикварная карета, которую предыдущий султан получил от голландской колониальной администрации. Она так отчаянно нуждалась в ремонте, что для того, чтобы забраться внутрь, пожилому султану приходилось пользоваться лестницей. Удобно устроившись в этой развалюхе, в которую вместо лошадей были запряжены шестнадцать подданных, султан медленно проезжал вдоль резиденции голландской администрации на расстоянии нескольких сотен метров.
Настоящая власть на Тернате во времена Уоллеса находилась в руках даже не у голландской администрации, а главного
На Тернате Уоллес также восстанавливал силы после экспедиционных тягот и лишений. Очень часто он возвращался на Тернате полуголодный и больной, страдая от тропических язв и лихорадки, и его маленький домик был отчасти спасительной гаванью, отчасти санаторием. Рядом бил небольшой родник с прохладной водой — большая роскошь в этом жарком климате, а до города, где можно купить свежие продукты, необходимые для поправки здоровья, было всего пять минут ходьбы. «В этом домике я провел множество счастливых дней, — писал Уоллес. — Возвращаясь сюда после трех-четырех месяцев блужданий в диких местах, я наслаждался такими давно забытыми благами цивилизации, как молоко и свежий хлеб, регулярно пополняемый запас яиц и рыбы, мяса и овощей, которые часто были мне весьма нужны для поправки здоровья и укрепления сил. Здесь у меня было достаточно места для раскладывания, сортировки и упаковки моих сокровищ; я мог наслаждаться прогулками в предместьях города или подниматься в горы, когда мне хотелось размяться или было достаточно времени для сбора образцов».
Сам по себе домик скромный — по площади всего 40 квадратных футов, с верандой спереди и сзади, четырьмя комнатами среднего размера и холлом. Он стоял в окружении фруктовых деревьев и был построен в местном стиле — до высоты трех футов стены сложены из камня, потом надстройка из древесины саговых пальм. Крыша сделана из листьев саговых пальм.
Дом Уоллеса», Тернате
Но где этот домик был расположен и сохранился ли он? Уоллес писал: «Прямо под моим окном располагался форт, выстроенный португальцами, а дальше шло открытое пространство до самого пляжа; на северо-восток на милю тянулись хижины местных жителей. В центре располагался дворец султана — большое, неопрятного вида полуразрушенное каменное строение». Португальцы выстроили по меньшей мере два форта, стены которых можно найти на территории нынешнего города, но ни один из них не подходит под описание, приведенное Уоллесом.
Один располагается слишком далеко на севере, а другой, который португальцы так и не закончили, — в противоположном направлении. Наиболее удачным кандидатом выглядит форт Оран, расположенный в центре города, но он выстроен голландцами. Сегодня город значительно расширился по сравнению с тем, что описывал Уоллес, и тянется на несколько километров вдоль берега. Кедатон (дворец султана) располагается на северной оконечности города; в этом направлении сохранилась всего дюжина домиков традиционного устройства, описанного Уоллесом. Однако это не помешало городским властям назвать один из оставшихся старых домов «домом Уоллеса». Он имеет почти такую же планировку, родник в саду и выстроен в том же стиле, с живописной крышей из пальмовых листьев. Но он слишком большой и основательный — с наружной колоннадой и с каменными стенами до самого потолка; настоящий домик Уоллеса должен быть гораздо более скоромным. На самом деле этот дом сохранился потому, что некоторое время служил резиденцией членов семьи султана.
Представляется намного более вероятным, что маленькое здание, в котором Уоллес восстанавливал силы после приступа лихорадки и писал свою статью об эволюции путем естественного отбора [12] , которой суждено было сыграть революционную роль во взглядах на естественную историю, исчезло в ходе расширения города. К своей статье Уоллес приложил сопроводительное письмо, обращенное к Дарвину, с просьбой представить статью его знаменитому другу сэру Чарльзу Лайеллу. Небольшой пакет Уоллес вручил агенту голландских пароходных линий, который занимался морским сообщением с Сингапуром. Оттуда почтовым пароходом пакет должен был отправиться в Египет, а потом уже по суше к Средиземному морю и дальше в Саутгемптон. Уоллес мог рассчитывать, что письмо дойдет до адресата за три месяца. Место назначения было указано на пакете — Даунхаус, Бромли, Кент.
12
Хотя Уоллес в письме Дарвину в качестве места своего нахождения указал Тернате, возможно, вдохновенная догадка о происхождении видов настигла его во время экспедиции в районе острова Хальмахера. Даты и места в его записях и примечаниях к коллекциям иногда расходятся, а более поздние воспоминания также не отличаются точностью.