Острова Теневых Символов. Том 2

Янтарный Дмитрий

— Но какие тогда задачи у меня? — спросил Виктор, — я не делаю ровным счётом ничего. Лучше бы я остался в поместье.

— Нечего тебе там делать, — равнодушно ответил Король воров, — Сварри раздобыл себе телохранителя из Зинтерры и вполне успешно тебя подменяет. Пусть твой наследник пробует свои силы самостоятельно, ему это будет полезно. И эти три старых жадных придурка не доставят ему проблем, я позаботился об этом. Да и вообще, Медвежонок, никто тебе этого не скажет — так хоть я скажу. Всем членам твоей семьи будет лучше, если ты проведёшь какое-то время вне поместья, и они от тебя отдохнут.

С этими словами он похлопал Виктора по плечу и направился к Мимси. А тот затравленно и униженно смотрел ему вслед. Его семье,

ради которой он положил всю свою жизнь, будет лучше без него… Посмей ему сказать такие слова кто угодно другой… но только не он. Нехотя Виктор признавал: Мёртвый Король воров методично исполнил все свои обещания. Репутация его клана плавно вернулась в приемлемое русло, да так, что даже у драконов и демонов не возникло неудобных вопросов. Так же он ненавязчиво устроил этим трём придуркам, Кормаку, Альберту и Фредерику, россыпь мелких проблем, и те спешно побежали их решать, увязнув с головой в бытовой текучке и напрочь позабыв о своих притязаниях на кресло главы клана. Поэтому теперь, если Мёртвый Король воров встанет перед ним и прикажет прыгать, ему только и останется, что встать перед ним на одно колено и спросить: «Как высоко?»

Но вместе с тем Виктор отлично понимал, что за все свои милости Мёртвый Король воров может в любой момент предъявить ему счёт. И пожизненная рабская служба — это, наверное, меньшее, что его ждёт, если он допустит хотя бы одну ошибку…

Глава 2.11

За ночь никаких сюрпризов не произошло. Ни Ванда с Рахи, ни Бруминья с Крассом, честно отстоявшие своё дежурство, не заметили ничего подозрительного. Что, впрочем, не было поводом ослаблять бдительность: это место, возникшее в нарушение всех правил Системы и работавшее по своим извращённым законам, могло выкинуть всё, что угодно.

Отдельно Сареф отметил, как к его срыву отнеслись спутники. С одной стороны, он был благодарен им за то, что никто не стал его утешать. Сареф и без того не любил чужой жалости, а уж сейчас, когда он был командиром, подобное было бы и вовсе неприемлемо. Тем более, сейчас, когда они находились в смертельно опасном походе, особенно страшно было, когда командир, то есть тот, кто группой был выбран самым сильным, внезапно даёт слабину.

Но нет. Бруминья поступила крайне тактично, поддержав его сразу после срыва заверениями, что с подобной дрянью тут все сталкиваются регулярно, после чего снова набрала дистанцию. Ванда, конечно, не могла порой удержаться от сочувствующих взглядов… Но Ванда у Сарефа была на особом положении. Во-первых, она — девушка, благодаря чему любые эмоциональные проявления для неё были более простительны, и даже если они были не всегда к месту, их нужно было хотя бы попытаться перетерпеть. А, во-вторых, Ванда так же была носителем хилереми… и она, как никто другой, понимала, что раз уже даже такой, как Сареф, не удержался и дрогнул под обрушившейся на него мощью… значит, на его месте никто бы не устоял.

Красс и Ансильяш отнеслись к случившемуся более сдержанно. Ну, от Красса он другого и не ожидал. Во-первых, им нужно было поддерживать легенду о том, что они мало друг с другом знакомы. Во-вторых, стабильность Сарефа — это прямой гарант того, что он сможет продвигаться дальше в поисках своей дочери. Но вот от Ансильяша косых ехидных взглядов он ожидал. Сареф понимал, что там, на Состязаниях, его поведение было одной из главных точек раздражения для Старших стревлогов. Пикантности ситуации добавляло то, что по итогу помощь Сарефа всё-таки сработала, и ящеры получили вожделенную победу. И теперь Ансильяш — во всяком случае, по мнению Сарефа — не мог не получить удовольствия, увидев, что такой сильный, идеальный и, казалось, совершенно непрошибаемый Сареф всё-таки дал трещину в своём самоконтроле. Но нет. Если Ансильяш и сделал какие-то выводы из случившегося, то ни словами, ни действиями он явно не собирался этого показывать.

Продолжился

поход в более-менее стабильном русле. Во встречаемых ими группах монстров всё так же были нагнетатели стресса. В первый раз это была какая-то замотанная бинтами фигура, что практически не атаковала их, зато без конца выкрикивала угрозы и проклятия. Во второй — противная жирная старуха с коротким жертвенным ножом в одной руке и тряпичной куклой в другой. Её атаки накладывали сильное замедление и нагнетали стресс, и справиться с ней потребовало немалых усилий. В третий раз — крупный серебристый волк, которого окружала свора волков поменьше. Главный волк практически не атаковал, зато своим воем постоянно либо усиливал стаю, либо в огромных количествах нагнетал стресс, вынуждая Бруминью практически полностью концентрироваться на умениях по его снятию.

И в этом поединке, как ни странно, отличился именно медоед Бруминьи. Потому что этот зверь с гладкой и прочной шкурой мог без труда просачиваться сквозь всю стаю, практически не обращая внимания на их клыки и когти, и вцепляться серебряному волку в морду, мешая ему выть и отвлекая внимание на себя. Больше до него никто добраться не мог, эта тварь была слишком вёрткая, поэтому и от Игнаримха Сарефа, и от стихийных снарядов Ансильяша и выстрелов Красса она уклонялась без труда. Заряды Силового Поля, которые ненадолго могли обездвижить и заткнуть эту тварь, были слишком ограничены. А уж когда Ванда попыталась атаковать серебряного волка залпом чистой боли, тот взвыл с такой яростью и ненавистью, что у всей группы уровень стресса подскочил сразу на 40%. При этом у Красса, который как раз отбивался от двух волков спатой, уровень стресса скакнул аж до значения в 97%, за малым не спровоцировав ему проверку на рассудок.

Даже хилереми Ванды мало что мог здесь поделать: когда он начинал прорываться к серебряному волку, остальные твари из своры начинали буквально гроздьями повисать на его шкуре, доставляя слишком много неудобств даже такому существу, как демонический хранитель. А вот небольшой проворный медоед оказался тем средством, от которого серебряному волку просто не было спасения.

И вот, когда до Оракула, казалось бы, осталось совсем немного — дорогу им преградил ещё один, весьма необычный монстр. Во-первых, пещера, в которой они его встретили, уже сильно отличалась от прочих. Она просто заросла зелёными лианами, и, казалось, не было места, куда бы не дотягивались блестящие зелёные стебли. Во-вторых, по центру заросли лиан стягивались, словно стены, между которыми оставался небольшой проход.

И вот в этом проходе и находился охранявший дальнейший путь монстр. Это был очень крупный доспех из неизвестного чёрного металла с золотыми узорами. Его шлем венчали крепкие рога, а в руках был огромный, размером едва ли не с него самого клинок. Учитывая, что сам монстр был ростом, как полтора Хима, схватка обещала быть не самой лёгкой.

Но самым удивительным было не это. А то, что и из-под перчаток, и из сапог, и из-под шлема выбивались зелёные стебли. Создавалось впечатление, что эти же самые лианы набились в этот доспех и полностью им управляли. И, таким образом, внимательный Сареф, подметивший эту деталь, не знал, чего им больше бояться: этого доспеха — или же лиан, которыми был забит буквально каждый клочок этой пещеры.

— Извините, — пророкотал доспех, выпрямляясь и взмахивая клинком, разминая затёкшие сочленения, — Оракул сегодня не принимает.

— Ничего страшного, — с мягкой улыбкой хладнокровно ответила Бруминья, — мы по предварительной записи.

— Твоя предварительная запись истекла три года назад, когда ты драпала отсюда, сверкая пятками, вперёд своего медоеда, — хмыкнул доспех, — приятно видеть, что твоя гибкая психика это выдержала.

— Тебя что, Амидал покусал? — спросил монстра Сареф, — почему сегодня каждый недовольный жизнью мужик считает своим долгом спустить на неё всех собак?