Островитянин

Робертс Джон Мэддокс

Большинству старших воинов была свойственна надменностью и самоуверенность, что, в общем-то, и не удивительно для людей, сумевших пережить полные опасности годы юности. Теперь они уже не участвовали в набегах за каггами, но оставались главной ударной силой в сражениях с враждебными племенами. Отряд младших воинов, выстроенный клином, именовался копьем, а группа старших воинов преграждавшая неприятелю путь к деревне, носила название щит. В больших битвах, когда сражались сразу несколько деревень — такое случалось один раз в десять-двадцать лет, не чаще, — старшие воины стояли в центре защитной линии, тогда как младшие держались на изогнутых полумесяцем флангах, окружали врага и уничтожали

его, прижимая к несокрушимому центру обороны.

Свои длинные волосы старшие воины заплетали в косу на затылке или же в две косицы за ушами. Они носили набедренные повязки или яркие короткие холщовые накидки. Самые тщеславные, красной краской обводили шрамы на лице и на теле.

Что касается старейшин, то они вечно кутались в длинные широкие плащи и опирались на тяжелые посохи, которые при случае могли также служить им оружием. Они коротко стригли седые волосы и презирали украшения. Все они были богаты, имели множество жен, детей и обширные стада. Старейшины селились в небольших семейных хуторах за пределами деревни — там они ставили отдельные хижины для каждой жены и загоны для скота. Чем больше было хижин, тем богаче считался старейшина. Дети помогали родителям пасти скот. Хотя для присмотра за стадами держали пленников-рабов, но этот обычай появился недавно и до сих пор вызывал споры среди старейшин и Говорящих с Духами. Вообще, старейшиной становился, в лучшем случае, один мужчина из десяти: остальных гибли в набегах, от когтей хищников и от болезней. Участь женщин была немногим лучше, и мало кто доживал до старости, умирая при родах или попадая в плен к другим племенам.

Под надзором удобно расположившихся в тени стариков, юнцы упражнялись в воинском искусстве. Одни боролись друг с дружкой, поднимая облака пыли, другие тренировались в метании палок из бронзового дерева. В бою каждый воин в руке, защищенной щитом держал пять-шесть таких палок длиной в локоть и мог бросать их с невероятной точностью и силой. Во время тренировки молодые люди по очереди метали палки друг в друга, причем тот, в кого бросали, должен был либо увернуться, либо отбить удар щитом, — и стук при ударе метательной палки о крепкий щит из сыромятной кожи доносился за сотню шагов. Самым ловким удавалось перехватить жердь прямо в полете и швырнуть обратно, однако это было весьма опасно, так как брошенная с большой скоростью и силой палка могла запросто пробить руку. Что касается острых копий, то их метали в мишени, представлявшие собой сплетенные из прутьев и набитые травой цилиндры в человеческий рост высотой.

Сейчас Гейл и еще несколько юношей метали копья, а рядом старшие воины со знанием дела обсуждали каждый бросок. В руках у молодых людей были копья длиной в пять локтей и весом раза в три меньше, чем у боевого оружия.

Эти копья из крепкого дерева с литыми бронзовыми наконечниками доставлялись с материка и были весьма долговечными.

Юноша по имени Соун взял в руку копье, взвесил на ладони и направился к линии в пятидесяти локтях от мишени. Оружие устремилось к цели. Бросок был неплохой, но Соун забыл в нужный момент затаить дыхание, и наконечник только зацепил мишень, а затем соскользнул и воткнулся в землю. Подвыпившие старшие воины встретили оплошность юнца насмешками и гневными возгласами.

— Если бы мы так плохо владели оружием, то не видать бы нам победы над асаса! — закричал один из них. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что этому воину пришлось участвовать не в одном сражении. Асаса, обитавшие на юге, также пасли скот и, подобно всем островитянам, говорили на языке, похожем на язык шессинов, но обычаи у них были совсем другие. Молодой воин отошел в сторону, побагровев от стыда. Но юношам было никуда не деться от насмешек,

ведь они еще не успели показать себя в бою, или погибнуть.

— Ничего, зато Гейл нам сейчас покажет, как метать копье!

Гейл вскинул голову — даже не оборачиваясь, он узнал голос Гассема. Тот держался рядом со старшими, будто был одним из них. Теперь, когда Тойта Мол поведал Гейлу, чего можно ожидать от Гассема, тот был готов к любой подлости со стороны названного брата.

— Покажи нам настоящий бросок, Гейл, — продолжал подначивать его Гассем, — а то наши доблестные мужчины подумают, будто воины общины Ночного Кота не смогут постоять за себя в бою. — Он с едкой ухмылкой повернулся к старшим. — Вот увидите — Гейл может попасть не только в ближайшую, но и в самую дальнюю мишень.

— Ну, вперед, Гейл! — икая от выпитого хойля, крикнул воин с длинными, падающими на грудь косами.

Ни слова не сказав в ответ, молодой воин подошел к стойке с копьями. Гассем все рассчитал верно. Он не стал вызывать Гейла на рукопашный бой или на поединок на мечах, потому что знал, что его соперник превосходно владеет этим оружием. А вот в метании копья Гейл был пока еще не слишком силен, поскольку еще не достиг зрелости и продолжал расти, а стало быть, соотношение между длиной его рук и расстоянием между глазом и ладонями постоянно менялось, мешая точности броска. Гейл принялся тщательно выбирать метательное копье, чтобы древко его было идеально прямым, а наконечник сидел достаточно плотно. Наконец он нашел оружие, показавшееся ему вполне подходящим, и шагнул к линии. На сей раз притихли даже старшие, чувствуя, что юноше брошен серьезный вызов.

Мишень находилась в пятидесяти шагах от линии броска — пустяковое расстояние для стрелы, но далековато для точного броска копьем. Другие племена соревновались в метании копий просто на дальность, однако шессины считали, что оружие, не способное поразить цель, это просто детская игрушка, и упражнялись метая копья лишь на такое расстояние на котором можно нанести противнику смертельный удар.

Нагнувшись, Гейл взял горсть земли и, подбросив в воздух, по падению комочков постарался определить скорость и направление ветра. Заметив, как ложится трава возле мишени, он понял, что ветер там меняется. Наконец, повернувшись, юноша не спеша зашагал от линии метания и, отойди шагов на двадцать, вскинул копье.

Сперва молодой воин сделал мощный прыжок, затем шаги его сделались более короткими и стремительными. Он отвел руку с копьем назад и сделал последний короткий скачок. Едва лишь левая нога Гейла коснулась земли, как, в полной гармонии мышц плеча, груди и торса, почти прямая рука рванулась вперед и достигла верхней точки своего движения.

Древко скользнуло сквозь пальцы, и Гейл сделал заключительное резкое движение запястьем, чтобы придать летящему снаряду вращательное движение.

Копье взмыло вверх по пологой дуге и, дойди до верхней точки, замедлило полет. На гранях бронзового наконечника играли солнечные блики. Вот он нырнул, — и снаряд начал движение вниз, влекомый неумолимой силой земного притяжения.

Зрители затаили дыхание. Преодолев последние тридцать шагов, копье вонзилось точно в центр мишени, примерно на уровне человеческой груди. Если бы такой бросок последовал в бою, и противник вовремя не заметил бы летящее в него оружие, он не сумел бы ни уклониться ни отбить удар щитом.

Старшие воины, не сводившие с Гейла глаз, одобрительно засвистели и застучали по земле копьями. Его собраться из общины Ночного Кота ликовали.

— Я же вам говорил, — криво усмехнулся Гассем.

Такой прекрасный бросок требовал новой порции выпивки — и старшие воины отправились за флягами. Один из них походя хлопнул Гейла по плечу.