Освободитель
Шрифт:
– Тут один колдунишка начудил кое-что! И кое-кто уже наложил в штаны! А я скажу так: не драпать надо, а поджарить жирного бычка в собственном сале!
– Он разрубил ладонью воздух.
– Вытащить овцу из загона и выпотрошить!
– Загон-то крепок!
– сказал кто-то в толпе.
– Как бы самим по стреле в брюхо не схлопотать!
– А по мне лучше помереть от стрелы в брюхе, чем от пустого брюха! заявил Хуруг.
– А по мне - нет!
– Человек в островерхом вороненом шлеме, какой в Конге носили солдаты,
– Ну?
– уставился на него сверху Хуруг. Боец был новичок, однако лихой. Но раз новичок - атаман ему спустил. За новичком молодцы не потянутся. Но украдкой сделал знак Буруну: если что - убей!
– Ты, атаман, мне со стрелой в брюхе ни к чему!
– сказал обладатель вороненого шлема.
– Но и удирать как-то не хочется! Верно?
– Он обернулся к толпе, но там молчали: ждали продолжения.
– А кто мешает животы прикрыть?
– спросил воин в шлеме, стукнув себя по кирасе.
– Умник!
– бросил ему Бурун.
– Давай, сколоти такой щит, чтоб его и стрелой не пробить, и горючкой не запалить, да еще - с места можно сдвинуть! Давай, умник!
В толпе засмеялись.
– Сколотить можно, - сказал воин.
– Да долго!
– И Хуругу: - А целы ли, атаман, те шесть повозок с паутинной тканью, что мы взяли в начале месяца тому?
– Целы!
– ответил Хуруг, прожигая новичка взглядом.
– Что дальше?
– А она хорошо горит, паутинная ткань!
– хохотнул помощник.
В толпе опять засмеялись. Но - немногие.
– А ты ее намочи!
– сказал воин в шлеме сотника.
"Как же его звать?
– подумал Хуруг.
– Талон? Нилон?"
– Ты, вроде, не совсем дурак?
– сказал Бурун.
– Или забыл, что паутинная ткань в воде не мокнет?
– Кто говорил о воде?
– удивился воин.
– Возьми глины желтой, смешай с кислым вином, взбей как следует, да мешки поверху и обмажь! Они, ясно, потяжелей станут, но все равно пару тюков одной рукой поднять - нечего делать! А и одного хватит!
"А ведь верно!" - подумал Хуруг. Арбалетный болт, при хорошем выстреле прошибающий стальную кирасу, в полулокте паутинной ткани увязнет, хоть в упор бей. "Литон его зовут!
– вспомнил атаман.
– Точно, Литон! Прозвища еще не заработал! А башковитый парнишка!"
Бурун задумался, а потом неожиданно улыбнулся и подмигнул.
– Дело!
– сказал он.
– Сам надумал? Или - видел где?
– Видел!
– признался Литон.
– Литон!
– Хуруг соскочил со спины парда и подступил к новичку вплотную: - Слушай меня! Если то, что ты сказал, - пойдет, твоя доля тройная! Кто-то против?
– и на ладонь вытащил меч.
Нет, никто не возражал. Но Бурун перестал улыбаться.
– Ты! Ты! И ты! Найдите котел побольше, наскребите глины! И, приказал Хуруг, - вино...
– В моей повозке - полбочонка скисшего эдзамского!
– вставил помощник.
–
– Хуруг толкнул ближайшего воина так, что тот отлетел на пару шагов.
– Давай, давай, парни! Скоро мы зажарим бычка!
Отправленные к возам за тканью вернулись. Без ткани. Зато притащили с собой человека с длинным костистым лицом и горбатым носом, одетого в пятнистый разорванный плащ. На поясе пленника болтались пустые ножны, лицо - в крови. Бандиты швырнули горбоносого к ногам Хуруга, пленник упал ничком да так и остался лежать.
Хуруг легонько пнул его в ухо сапогом из акульей кожи:
– Встань!
Упавший не шевельнулся.
– Живой, или трупака притащили?
– спросил атаман.
– Живой!
– сказал один из бандитов.
– Зашибся немного. Их трое было! Двоих мы подстрелили, а этого - арканом!
– Добро! Ну-ка поднимите его!
Четыре сильные руки вздернули пленника вверх. Глаза его были закрыты, лицо выпачкано в пыли пополам с кровью.
– Взбодрите его, ребята!
– приказал атаман.
Один из бандитов пнул пленника в голень носком сапога.
Горбоносый застонал, открыл глаза. Большие, карие, с тяжелыми подрагивающими веками.
– Кто таков?
– жестко сказал Хуруг.
Пленник молчал. Зрачки его расширились. Атаман увидел в них отражение своего лица.
Не торопясь, он отвел назад руку и наотмашь хлестнул пленника по лицу. Голова горбоносого дернулась. Верхняя губа лопнула, и по подбородку потекла свежая кровь.
– Молчишь?
– спросил Хуруг, раздув ноздри.
– Зря!
И вогнал кулак пленнику в живот.
Тот не согнулся пополам только потому, что два человека держали его за руки, а третий - за волосы. Окровавленный рот широко открылся. Кожа на лице приобрела зеленоватый оттенок. Он судорожно дернулся, и его вырвало.
– Хлипкий, подлец!
– брезгливо сказал Хуруг. Пленник что-то пробормотал. Легкие его с хрипом, жадно втягивали воздух.
– Не слышу!
– рявкнул атаман.
Пленник продолжал бормотать. Непонятное.
– Ну-ка, говори по-людски!
– Хуруг снова замахнулся.
– Он не умеет, атаман!
– сказал подошедший Бурун.
– Сдается мне, он урнгурец!
– Урнгурец? С чего ты взял?
– язвительно спросил Хуруг, но занесенную руку опустил.
– Любой сопляк в этих горах знает: их бог не велит им покидать своей страны!
– Мальчишкой отец брал меня в Чагун!
– заявил Бурун.
– Точно тебе говорю: урнгурец! И наверняка болтает только по-своему! Хрен ты у него что узнаешь! А жаль! Хотелось бы выяснить, откуда он взялся!
Пленник вдруг быстро, захлебываясь, заговорил. Хуруг и Бурун внимательно слушали. Им казалось, что они различают отдельные слова, но в целом речь горбоносого осталась для них лишенной смысла.