Освобождение Келли и Кайдена
Шрифт:
Я худший бойфренд из всех бойфрендов мира. Серьезно. Келли ко мне со всем сердцем, а я ей про сегодняшний звонок Дилана сказать не могу. Я даже не знаю, почему так. Или знаю. Может, я просто боюсь, что Келли заставит меня об этом говорить, ведь она такая, а я не хочу.
После того как я согласился пойти с ней на вечеринку, мы поднялись в мою комнату. Из-за ее слов о выпускном я чувствую себя невероятно глупо. Сам я все это проходил, я делал все, что полагается делать выпускнику старшей школы, и принимал
Устроившись на кровати, мы ставим перед собой ноутбук, выбираем фильм, а затем достаем напитки и закуски. Мой сосед по комнате куда-то ушел, а потому мы предоставлены себе и друг другу, что, обычно, хорошо, ведь в такие моменты я могу исследовать каждую клеточку тела Келли, но сегодня мои мысли где-то далеко.
Должно быть, Келли мое отсутствие замечает – конечно, замечает, – потому что где-то через полфильма она отстраняется из моих объятий и останавливает видео.
– Что с тобой? – она хватает хватает горсть чипсов и забрасывает их в рот.
– Ничего, – вру я, радуясь, что свет в комнате идет только от лампы, и мое лицо плохо видно.
Она делает глоток содовой, не отрывая от меня глаз.
– А ты в курсе, что я всегда знаю, когда ты врешь?
Я сажусь на кровати и опираюсь спиной об изголовье.
– Каким образом?
Она наклоняется, чтобы поставить баночку содовой на прикроватную тумбочку, и я вдыхаю запах ее волос. Клубника с оттенком ванили.
– Когда ты врешь, у тебя подбородок дергается.
Рассеянно провожу пальцами по подбородку.
– Нет, это не так.
Она прикусывает губу, стараясь сдержать смех.
– Да, так.
Я качаю головой и вытягиваю ноги.
– Тогда почему ты раньше об этом никогда не говорила?
– Потому ты бы стал пытаться это контролировать, и мой маленький детектор лжи перестал бы работать, – говорит она, перекидывая через меня ногу и усаживаясь ко мне на колени. – И сейчас я тебе это сказала, потому что хочу знать правду, – она кладет руку мне на грудь и заглядывает прямо в глаза. – Что тебя беспокоит?
Меня переполняет ощущение ее близости, напряжение в глазах. Даже после года, что мы вместе, она все еще словно пробирается мне под кожу. Мое сознание затуманивается, и я против собственной воли начинаю говорить:
– Мне сегодня звонил Дилан.
Мышц ее ног, обхватывающих меня, напрягаются.
– Я знаю, что иногда он звонит тебе, но судя по твоему тону... Полагаю, это был не просто дежурный звонок.
Я киваю, зная, что должен рассказать ей о случившемся, в противном случае это будем самая что ни на есть настоящая ложь, а не просто недосказанность.
– Ты права. Он звонил, чтобы сказать, что... – я сжимаю пальцами ее бедра, потому что прикосновение к ней приносит мне облегчение. – Что Тайлер нашелся. Ну, или
– Что значит нашел? Где он был?
Я пожимаю плечами.
– Дилан пока не уверен. Тайлер под кайфом и, кажется, жил на улице... – я заколебался, не уверенный, что верю в эту историю.
– Но что? Ты думаешь, что он мог жить где-то в другом месте и врет об этом? – спрашивает Келли, читая меня как раскрытую книжку.
– Не уверен, но так может быть, – я отвечаю, пожимая плечами.
Я не хочу больше об этом говорить и, думаю, она понимает.
– Давай попробуем поднять тебе настроение? – она кладет руку мне на щеку и проводит пальцем вдоль подбородка.
Мои ладони скользят под подол ее рубашки и ласкают мягкую кожу.
– Могу предложить варианты.
С ее губ срывается вздох, и мои пальцы скользят вверх, к ее груди. Каждый тихий звук, который она издает, сводит меня с ума больше, чем что-либо иное. Они вынуждают меня спешить больше, чем я бы хотел, потому что я не могу держать себя под контролем. Совсем как сейчас.
Запутавшись в ее волосах, я оттягиваю ее голову назад и прижимаюсь к ее губам страстным поцелуем с привкусом колы и дорито.
– Кайден, – стонет она, на краткий миг лежащие на моей груди пальцы напрягаются, именно там, где бьется сердце. Я знаю, что она это чувствует, осознает, что делает со мной, и, надеюсь, понимает, что это значит.
Когда мои пальцы пробираются под ее бюстгальтер и начинают поигрывать с соском, она мгновенно сдается, приоткрывает рот, позволяя углубить поцелуй, и трется о меня бедрами. И теперь уже я издаю стоны, запутываюсь в ее волосах, покусываю ее губы и шею, обвожу языком ее ключицы. Я несколько более груб с ней, чем обычно, но, если она скажет хоть слово протеста, я остановлюсь.
Но ничего подобного она не делает, вместо этого хватается за край моей рубашки и стягивает ее через голову. Ее пальцы мгновенно находят цепочку шрамов на моей груди, и я едва-едва дышу, когда она начинает обводить грубые и неровные узоры каждого из них. Затем то же самое она проделывает губами, запечатлевая на моей коже поцелуи. Келли знает, откуда взялись мои шрамы, знает, что я с собой делал и что делал со мной отец. Я никогда не вдавался в кровавые подробности, пытался избавить ее от излишнего уродства этой жизни.
Покрыв поцелуями чуть ли не каждый дюйм кожи на моей груди, она откидывается назад и заводит руки за голову, позволяя мне избавить ее от рубашки. Мне безумно нравится, что она достаточно доверяет мне, чтобы позволять себя раздевать. В этом больше нет неловкости. Сняв с нее рубашку, я расстегиваю бюстгальтер Келли и порывисто обхватываю губами сосок.
На выдохе она произносит бессознательные мольбы, скользит пальцами в мои волосы, тянет за них, подталкивает меня к еще большей близости. Она обвивает меня ногами, толкаясь бедрами, вырывает из меня хриплые стоны. Я готов взорваться, прямо здесь и сейчас.