Освобождение. Через Дух Андрэ Луиса

Хавьер Шико

Предприняв эту меру, Губио погрузился в возвышенное ментальное состояние с помощью молитвы.

Мы с глубоким уважением последовали за ним. У нас уже не было ни места, ни времени для разговоров, не связанных с теперешней деликатной ситуацией.

Мы сосредоточили своё внимание на анализе положения, когда какой-то дальний шум известил нас о приближении событий.

Несмотря на свою крайнюю бледность, Инструктор, давая нам понять, что находится уже в общении с высшими и невидимыми нашему взору сущностями, призвал нас ещё раз к молчанию, терпению, спокойствию, без возмущения, без грусти и без опасений.

Долго ждать нам не пришлось.

Быстро пролетели несколько минут, и Грегорио, в сопровождении десятка

своих агентов, появился в поле, посылая на нас проклятия, характерные для его жестокости и насилия. Вновь прибывшие появились в компании огромного числа животных, в большинстве своём чудовищного вида.

При других обстоятельствах, без благословения, мы, возможно, обратились бы в бегство. Но Губио, чьё превосходство мы знали на собственно опыте, держался решительно и невозмутимо, он излучал волны интенсивного света, направляя свои магнетические неощутимые силы на нас, которые, казалось, давали нам необходимую энергию для правильного проведения операций.

Что касается меня, то, откровенно говоря, в момент, когда я увидел зловещие маски, приближавшиеся к нам, я почувствовал такую опасность и угрозу, которые никогда ранее не испытывал.

Священник мрака вышел к нашему ориентеру, словно генерал, ведущий переговоры на поле битвы перед тем, как начать бой, и сразу же стал обвинять:

— Жалкий гипнотизёр служителей-простачков, где твоё оружие для дуэли? Ты не перестаёшь ставить препоны моим самым интимным планам в проблеме личного порядка. Ты подкупил большое количество моих сотрудников во имя Учителя, который ничего не предложил тем, кто сопровождал Его, кроме сарказма, жертвы и распятия! Неужели ты думаешь, что я, в свою очередь, приму принципы, извращающие человеческое достоинство? Или ты считаешь, что я тоже очарован твоим потомством? Изменник данному слову, я усмирю твою власть неизвестного колдуна! Я не верю в медоточивую любовь, которую ты избрал символом своей борьбы! Я верю в силу, которая правит жизнью, и которая заставит тебя пасть к моим ногам!

Заметив, что ориентер не поднимается, как если бы он был пригвождён к земле в неописуемой прострации, хоть и окружённый интенсивным светом, священник чёрных тайн, гладя эфес своей сверкающей шпаги, разгневанно добавил:

— Трус, ты не встанешь, чтобы выслушать мои справедливые и достойные обвинения? Неужели и ты утратил свой блеск, подобно всем тем, кто был до тебя в движении унижения, которое живёт в мире уже почти две тысячи лет? Я тоже в своё время верил в небесную защиту через религиозную деятельность, в идеалы, которыми ты сегодня занимаешься. Но я вовремя понял, что Божественный Трон слишком далёк, чтобы мы озаботились достижением его. Не существует Милосердного Бога, есть лить направляющая причина. Эта причина интеллект, а не чувство. Таким образом, я отрезан в замке доминирующей силы, чтобы не утонуть. «Хотеть», «порядок» и «мочь» находятся в моих руках. Если твоя магия преобладает над принципами, которые я признаю и которые защищаю, прими перчатку, которую я бросаю тебе в лицо! Будем сражаться!

Грегорио угрожающе посмотрел на молчаливое окружение и воскликнул:

— Здесь лежат мои беззащитные сотрудники, которые постыдно заснули при звуке твоего соблазнительного пения; но каждый из них очень дорого заплатит мне за свою измену и неповиновение.

Он с большим вниманием устремил свой совиный взгляд на собрание, но за исключением меня, так как я должен был оставаться внимательным к своей работе руководства, доверенной мне, никто не осмелился изменить своё отношение глубокой концентрации к цели смирения и любви, на которую мы были вдохновлены.

Выказывая разочарование тем, что его оскорбления остаются без ответа, грозный руководитель мрачных легионов, подошёл ближе к спокойному Инструктору и прорычал:

— Я сам подниму тебя кулачными ударами, которых ты заслуживаешь!

Но раньше, чем он

смог соединить свои слова с действиями, с небес опустилась тонкая световая структура, состоящая из лучистых флюидов, идентичная тем формам, которые образуются во время сеансов среди воплощённых, и нежный хрустальный голос Матильды раздался поверх наших голов, убеждая с твёрдостью, полной любви:

— Грегорио, не морозь своё сердце, когда Господь тысячами способов призывает тебя к обновительному труду! Твой долгий период жестокости и сухости закончен. Не борись против благословенных шипов нашего Вечного Отца! Шипы ранят, пока огонь не поглотит их; камень выказывает сопротивление, пока струя воды не использует его! Для души твоей, сын мой, ночь, когда ты был поглощён злом, закончилась. Невежество многое может; но оно становится ничем, когда проявляется мудрость. Не думай, что чудовища чёрной магии питают твоё сердце желаемым блаженством!

Грозный преследователь был смущён, наполовину ошеломлён, а мы, присутствовавшие при этом, связанные с миссией Губио, не могли скрыть огромного удивления от этой неожиданной и импозантной ситуации.

Я понял, что благодетельница воспользовалась жизненными флюидами нашего ориентера, чтобы смочь проявиться на этом плане, как она уже делала несколькими часами ранее в доме Маргариты.

Сбитый с толку священник, испытывая странную смесь ужаса, возмущения и горечи, имел вид дикого зверя, загнанного в клетку.

— Неужели ты думаешь, что любовь может меняться со временем? — продолжил мягкий материнский голос. — Неужели ты мог подумать, что я забыла тебя? Неужели ты забыл о притяжении наших судеб? Моя душа путешествует через тысячи миров, и я всегда буду мечтать о соединении наших умов.

Возвышенный свет любви, сжигающий нас в самых глубоких чувствах, может расцвести в инфернальных безднах, привлекая к Господу тех, кого мы любим. Грегорио, опомнись!

И с нотками в голосе, которые вызывают слёзы, нотками, которые могли бы обезоружить самое ожесточённое умствование, добавила:

— Вспомни! Не ты ли оставил умирать в веках планы любви, которые мы наметили с тобой в далёких Тоскане и Ломбардии? Неужели ты забыл о наших клятвах, данных у подножия скромных алтарей? Разве ты не помнишь о каменных крестах, которые слышали наши молитвы? Не мы ли оба обещали сообща работать ради очищения алтарей Божьих на земле? Всегда великий и прекрасный в битве против продажной политики людей, ты сохранил заблуждения гордыни тщеславия застывшими в своём разуме, заблуждения, обретённые при контакте с гниющей короной. Ты задушил ценные идеалы в потоке мирского золота и утратил видение божественных горизонтов, погрузившись во мрак расчётов ради расширения империи своих желаний. Ты хвалил величие сильных мира сего и поносил скромных, ты ободрял духовную тиранию, считая себя обладателем непогрешимого авторитета. Ты считал, что Небеса, по ту сторону смерти, будут ни чем иным, как простым повторением Земных Судов и Трибуналов. Тебя охватили ужасные разочарования, и, хоть и униженный и страдающий, ты заморозил свои мысли в ядовитой кислоте возмущения и избрал рабство низшего разума единственной позицией, достойной победы. В течение веков ты был жёстким цензором преступных и расстроенных душ, которых могила заставала в пороке и легкомыслии. Но неужели, сын мой, грустное положение жалкого демона не заставляет тебя страдать? Подобный вопрос не останется без ответа. Огромное отвращение к злу, а также глубокое внутреннее одиночество, которое наполняет теперь твои часы, говорят за тебя. С бесконечным разочарованием ты узнал, что божественные сокровища находятся не в холодных сундуках монетного двора. И ты теперь знаешь, что Иисус не располагает достаточным временем, чтобы посещать величественные храмы, пусть даже и уважаемые, потому что из мрачных человеческих троп слышатся рыдания паломников без света и тепла, без защиты и поддержки…