Освобожденный бессмертный

Сэндс Линси

— Неважно, — пробормотала Сарита, а затем вздохнула и сказала. — В любом случае, мы до сих пор не знаем, как Дресслер узнал, что ты считаешь меня своей спутницей жизни.

— Я не думаю, что ты моя спутница жизни, я знаю это, — твердо сказал он. — И ты тоже должна это знать после того, что случилось в ванной.

«Да, да, это был умопомрачительный секс, и я потеряла сознание», — призналась она. «Это все еще не объясняет, откуда Дресслер узнал».

— Нет, не так, — признал он, ненадолго задумался и покачал головой. — Я понятия не имею, как он узнал.

«Ну,

я думаю, мы можем спросить его, когда он придет за нами для второй части эксперимента».

Домициан молча посмотрел на нее. Хотя ее слова были легкими и слегка саркастическими, он мог видеть страх в ее глазах. Она боялась, что они не сбегут и будут вынуждены перевести этот эксперимент, если это было так, на новый уровень. Однако он не собирался этого допускать.

— Я думаю, нам нужно искупаться, чтобы расслабиться, — вдруг объявил он, схватив ее за руку и подтолкнув к двери. На самом деле он провёл Сариту полпути через комнату, прежде чем она высвободила руку и повернулась к нему.

«Искупаться? Ты шутишь, что ли?» — спросила она.

— Я лучше соображаю после купания, — мягко сказал Домициан, но, переведя взгляд на ближайшую камеру, добавил: — Поверь мне. Иди переоденься, а я принесу полотенца.

Судя по тому, как Сарита внезапно успокоилась и повернулась к двери, она поняла его сообщение. «Отлично. Я встречу тебя у бассейна».

— Да, — вздохнул он с облегчением и подождал, пока она уйдет. Затем Домициан сказал: «Полотенца» и повернулся к французским дверям. Он выскользнул на боковую террасу и направился к французским дверям, которые вели на кухню. Быстро посмотрев вперед и назад, откуда он пришел, проскользнув на кухню, доказали, что на боковой стене дома не было камер.

Все, что Домициан смог найти в полуванной рядом с кухней, — это пару полотенец для рук. Пожав плечами, он взял их и снова выскользнул наружу через стеклянные двери. Он обошел дом и направился к бассейну, чтобы проверить переднюю часть дома и ту сторону, на которой находился бассейн. Никаких камер снаружи, отметил он, когда остановился и оглядел заднюю часть дома, где находились спальня и ванная комната.

По крайней мере, это было хоть что-то, решил Домициан и отнес полотенца, чтобы бросить их на однин из шезлонгов. По крайней мере, здесь они могли говорить, не опасаясь быть услышанными. Вот почему он предложил поплавать. Кроме того, он надеялся, что быстрое погружение в холодный бассейн поможет им сосредоточиться, если они отвлекутся от своей цели.

С этой мыслью Домициан подошел и окунул палец ноги в воду, чтобы проверить температуру.

«Как водичка?»

Оглянувшись, он увидел Сариту, приближающуюся в носовом платке, разорванном на три крошечных треугольника, которые прикрывали стратегически важные части. По крайней мере, так это выглядело. В плавках бикини было меньше материала, чем в стрингах, которые она носила ранее, а кусочки ткани на ее груди едва прикрывали ее соски, не говоря уже о всей груди.

— Dios, — выдохнул Домициан и с ужасом подумал, что Дресслер — дьявольский ублюдок.

Сарита замедлила шаг,

заметив выражение лица Домициана. Купальный костюм, который был на ней, если его можно было так назвать, был самым закрытым из доступных. Все они были ее размера, — но этот имел больше всего материала, прикрывая больше, чем другие. Он по-прежнему очень мало скрывал.

Сарита поддерживала форму для работы. Она делала по сотне приседаний и отжиманий каждое утро и вечер, а затем каждый вечер после ужина делала часовую кардиотренировку, чтобы оставаться в форме и в хорошем беговом состоянии, чтобы преследовать преступников. Она была в отличной форме.

К сожалению, она также любила поесть, и это сочетание делало ее подтянутой, но все еще чрезмерно округлой. У нее были выпуклости и бедра, которые ей казались слишком большими, и верхние булочки, которые заставляли ее стонать от отчаяния. Тем не менее, ее тело было ее телом, и после быстрой гримасы, увидев себя в бикини и отметив, как много оно обнажает, она пожала плечами и вышла с высоко поднятой головой.

Однако теперь, заметив ужас на лице Домициана, Сарита сузила глаза и остановилась, ожидая услышать что-нибудь оскорбительное по поводу того, как она выглядела в купальнике.

Ей не пришлось долго ждать.

«Как мужчина может соображать, когда его женщина выглядит вот так?» Домициан взорвался, помахав рукой, как будто она была кошмаром. «Посмотри на себя! Твоя красивая грудь порвет эти маленькие лоскутки ткани. С тем же успехом ты могла бы даже не надевать верх! И те маленькие ремешки, которые составляют низ. Они просто привлекают внимание к вашим соблазнительным бедрам и стройным ногам. Oh Dios! Твои ноги! Я просто хочу лизать и целовать их великолепную длину. Нет! Я хочу лизать и целовать каждую частичку твоего прекрасного тела, а потом… — Он замолчал, почти задыхаясь, а затем повернулся и нырнул в бассейн, чтобы поплыть к водопаду.

Сарита смотрела ему вслед довольно пустым взглядом, ее разум медленно осознавал то, что она только что услышала. Она думала, что он был в ужасе из-за того, как она выглядела, и он был в ужасе, но не так, как она ожидала. Боже мой, он хотел ей вдуть. Домициан имел бы успех в сексе по телефону. Одни только его слова заставили ее стоять мокрой и жаждущей удовольствия, которое, как она уже знала, он мог ей доставить. И она ни хрена не могла с этим поделать. Им нужно было разработать план, как выбраться с этого острова, и она догадывалась, что именно поэтому Домициан предложил «поплавать». Он думал, что здесь нет камер.

Она оглядела бассейн, подозрительно глядя на лес. Там могли быть камеры, которые они не могли видеть. Впрочем, это не имело значения. Главной проблемой было быть подслушанными, а шум водопада заглушал любой их разговор. Проблема заключалась в том, чтобы контролировать себя достаточно долго, чтобы поговорить и придумать идею, как выбраться отсюда, а это начинало казаться невозможным.

— Боже, мне нужно выпить, — пробормотала Сарита и оглянулась через плечо в сторону дома, но быстро обернулась, услышав плеск.