Осыпь меня золотом

Серова Марина Сергеевна

Михайлов же не спешил расставаться с пистолетом. Я видела, как отчаянно бегают его глаза, и понимала, что золото вскружило ему голову и он готов на любую глупость. Я уже приближалась сзади, но не обнаруживала себя, когда Михайлов вдруг схватил одного из мужчин за горло и приставил к его виску пистолет.

– С дороги! – заорал он. – Дайте мне забрать золото и уйти! Тогда я не трону его!

– Все в порядке, Валера, – негромко сказала я в микрофон.

– Уходи! – спокойно проговорил Челышев. – Мы тебя не тронем.

Михайлов,

насмотревшийся боевиков и возомнивший себя террористом-захватчиком, стал пятиться в сторону дальней тропинки – той самой, на верху которой стояла я, скрывшись за деревьями. Мозги он, правда, растерял не настолько, чтобы полезть в штольню за оставшимся золотом. Не убирая пистолета, он заставил взятого в заложники мужчину подобрать слитки, которые его подручные успели вынести из штольни, и теперь торопил его, тесня вверх. Учитывая количество народа, Челышев не решался стрелять.

– Ой, мальчики! – проговорила я, появляясь из кустов навстречу Михайлову и не сводя с него взгляда. А особенно с пистолета, который уперся в висок заложнику. – А что у вас тут происходит? Кино снимаете, да?

– Да, да, кино снимаем, девочка, так что давай уходи быстрее и не мешай! – торопливо произнес Михайлов, и я даже удивилась тому, что он проявил достаточное хладнокровие в таких обстоятельствах.

– Как интересно! – всплеснула я руками, делая шаг вниз.

Дальнейший мой спуск был стремительным и плавным. В мгновение ока я буквально слетела вниз и тут же вывернула руку Михайлова за спину, выбив пистолет. Глава «Арсенала» присел от боли и взвыл. А я уже застегивала на нем приготовленные наручники.

– Молодец, Евгения, не зря я тебя с собой взял, – похвалил Челышев издали.

«Неизвестно еще, кто кого взял!» – успела подумать я, препровождая Михайлова к автобусу.

До окончания операции оставались минуты. Большинство задержанных, полностью обезвреженные, сидели в автобусе и скучали. Оставался Разлогов, который никак не мог заставить себя смириться с поражением и сдаться. Наконец и он двинулся вперед, бросив пистолет. Однако сделав несколько шагов, Станислав Анатольевич вдруг остановился и, проворно подобрав с земли брошенный автомат, направил его в грудь одного из бойцов.

– Я не сдамся! – заорал он, вращая глазами.

Я посмотрела на него и поняла, что глаза у него просто невменяемые. Потеря сокровищ, к которым он был так близок, оказала на Разлогова еще более худшее действие, чем на Михайлова.

– Не дури, – проговорил Челышев, чуть нахмурившись глядя на бывшего зэка. – Ты же понимаешь, что не уйдешь далеко!

– Я не отдам вам это золото! – как безумный орал Разлогов, продвигаясь все выше и выше, к штольне.

Останавливать его в таком состоянии никто не решался. Дав беспорядочную очередь из автомата, он вполне мог положить несколько человек. Я видела, как Челышев с досадой прикусил губу.

– Это мое золото! – продолжал орать Разлогов, двигаясь дальше. – Мое! Я за него пятнадцать лет отсидел!

Я за эти бабки срок получил! И теперь они мои! Хрен я их кому отдам!

– У него совсем крыша поехала, – сказала я Челышеву, тихо подходя к нему.

– Вижу, – одними губами ответил тот.

– Что делать будем? Может, пусть идет?

– Да пусть бы шел, черт с ним, все равно не уйдет, так он же и пальнуть может просто так, – поделился своими опасениями Челышев.

Словно услышав наш разговор, Разлогов поднял автомат и дал очередь. Пули, выпущенные из дула, заставили кого-то упасть на землю, кого-то нырнуть в укрытие. Мы с Челышевым находились возле машины, за которую Валерий утянул и меня, дернув за руку.

– Хреновые дела, – покусывая губы и сосредоточенно размышляя, произнес он. – С придурком сложнее договориться, и обхитрить его трудно. Он же ничего не слышит!

– Мое! Мое золото! – неслось со стороны штольни.

Я осторожно подняла голову и посмотрела в том направлении. Разлогов уже входил в штольню.

– Может, он наберет сколько сможет унести и на этом успокоится? – предположила я.

Челышев не успел мне ответить: со стороны штольни послышался каркающий, зловещий смех, похожий на дьявольский, прокатившийся по горам и обдавший ледяным страхом.

Разлогов достиг своей цели и теперь хохотал как безумный. Я видела его лицо, кривившееся в гримасах, видела, как по нему текут слезы.

– Я попробую подползти слева и выстрелить из снайперки, – шепнула я Челышеву, и тот согласно кивнул.

Я уже начала свое движение, как вдруг послышался глухой голос Разлогова, измененный до неузнаваемости:

– Теперь оно не достанется никому! Никому! Смотрите!

Это был последний его возглас. Разлогов рванул спортивную куртку, и все увидели перевязь из гранат на его поясе – видимо, позаимствованных на боевом складе «Арсенал».

Сразу следом раздался взрыв, а затем еще один. Я снова плашмя рухнула наземь, выхватив взглядом то, как земля и камни вокруг штольни взметнулись вверх черным фонтаном…

Тишина висела, наверное, с минуту. Только после этого мы все среагировали. Подобравшись к штольне, увидели, что она безнадежно ушла под землю вместе с золотом и похоронившим себя с ним Разлоговым.

– Эх и идиот! – качая головой, прокомментировал Челышев.

– Хорошо еще, что так, – высказалась я. – По крайней мере, он больше никому не угрожает.

Челышев хмуро осматривал место взрыва. Теперь невозможно было определить место, где находился вход в штольню. Слава богу, что Разлогов взрывал ее изнутри, иначе могли пострадать и мы, причем существенно. Дальность расстояния сыграла свою положительную роль.

– Что, надеешься раскопать? – посмотрела я на Челышева, сосредоточенно вглядывавшегося в место взрыва.

– Боюсь, нечего тут раскапывать, – вздохнул тот. – Рожки да ножки от золота остались. Э-эх, как же я так!

И он сокрушенно покачал головой.