От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
Про переборки и горловину трюма она тоже доложила конкретно и четко.
– Надеюсь, вы все запомнили, Хокинс, – выступил из тени в освещенный круг папенька. – К утру нужно закончить, потому что начнется погрузка.
– Да, сэр, – ответил плотник, разумеется, капитан.
В центре у кормовой переборки шумно всасывала воду помпа, а мы с Мэри, пользуясь отсутствием части камней балласта, подгоняли к ней воду швабрами. Уровень ее был меньше дюйма и постепенно понижался – течь явно уменьшалась.
Глава 6. Лондон
Четыре двойных удара в колокол, это восемь склянок. Смена вахты. Девочки
– Капитан приказал вам по первой склянке быть на пирсе у трапа готовыми убыть к тетушке. За вещами зайдут матросы.
Первая склянка ровно через полчаса после восьмой – в половине девятого. Времени поесть и переодеться вполне достаточно. Девочки еще не до конца выспались, поэтому немного вялы, но это только несколько минут, а потом дружно заработали ложками, попутно обсуждая платья, которые им следует надеть. Их удаляют с судна и перевозят к сестре отца, живущей здесь в Лондоне замужем за джентльменом. Их дети старше моей хозяйки, хотя их мать младше своего брата.
Вариант одежды был выбран «госпожа и служанка», то есть максимально правдивый и соответствующий ожиданиям окружающих. Сборы не заняли много времени. Потом пришли три матроса. Один унес пустую посуду, а двое забрали сундук. Кстати, всю палубную команду Софи уже знает по именам, в отличие от меня, не отличающегося памятью на лица и идентификаторы.
Переход на берег по широкому крепкому трапу к ожидающей карете и отцу. Взгляд назад – экипаж стоит на палубе, поглядывая в нашу сторону. Только платочками не машут. Устали, наверное, в трюме под руководством судового плотника. И еще их больше, чем я думал. Многие десятки, хотя на глаза мне они попадались группами от двух до пяти человек.
– Просили оставить вас на лето, пока мы каботажим, – с усмешкой пояснил папенька. – Говорят, веселее с вами.
– Пусть кота заведут, – буркнула недовольная Сонечка. – А то я в трюме видела крысу.
– Кот сам придет, если захочет, – откликнулась Мэри. – Их в порту полным-полно.
– Пап! А почему у тебя гафель прикреплен к мачте ниже марса? – озвучила мой вопрос Софьюшка.
Отец внимательно рассмотрел верхушки мачт, почесал затылок, сбив набекрень шляпу, и ответил:
– Потому что сегарсы через салинг не пройдут, – сразу целая куча незнакомых слов.
Мэри отворила дверцу кареты, дождалась, когда господа усядутся, а потом взгромоздилась на место рядом с кучером – она беззастенчиво пользовалась положением прислуги при каждом удобном случае и теперь обозревала окрестности с самого удобного для этого места. Как же завидовала ей моя хозяюшка! Все-таки дети – ужасно непосредственные существа: маленькое мутноватое стекло в дверце кареты не так-то много позволяло рассмотреть. Странно. Из исторических фильмов я помню, что это окно обычно завешивают шторкой, которую легко отодвинуть. Или это требовалось сценаристам для всяких там разных диалогов? А реквизиторы подчинились? Вообще-то в Англии не так уж редки дожди, так что занавески тут не к месту.
Вот, стоило вспомнить о дожде, как он и начался. Отец стукнул в переднюю стенку и после того, как возница остановил экипаж, затащил Мэри под крышу. Ему пофиг, что она служанка, потому что ребенок. А на кучере толстый
Колеса пошли мягче, шелестя по размокающей грязи. Отец извлек из толстой кожаной папки лист бумаги и карандаш. Изобразил бизань-мачту в профиль и показал, что парус прикреплен к дереву как бы охватывающими его кольцами, которые выше площадки, к которой прикреплены ванты, подняться не могут.
– Ванты мешают и гику, и гафелю чересчур отклоняться вбок, – следуя моей мысли, прощебетала Софи, попросила карандаш, и я дорисовал парус косой линией от верха мачты и до конца гафеля.
Отец кивнул и нарисовал новый вариант мачты с гафелем и свежеизобретенным топселем, прикрепленным выше площадки марса. Наметил такелаж, задумчиво провел линии шкотов мимо конца гика и задумался.
Мы с Софи с интересом наблюдали за ходом мыслей, которые непрерывной чередой отражались на его лице.
Папенька некоторое время пытливо всматривался в изображение, а потом убрал лист обратно в папку.
– Если случится фрахт до Глазго, завернем в Гринок и там переделаемся, – пробормотал он про себя.
– А сейчас куда пойдете? – спросила Софочка.
– В Дублин. А оттуда, скорее всего, повезем бычков, но вот куда, не знаю. Это только на месте выяснится. С этим скотом очень хлопотно и платят мало, зато почти всегда есть груз, потому что его не очень охотно принимают на борт.
– Может быть, встретишь там картофель, – опять с моей подачи полюбопытствовала Софочка. – Он от цинги помогает. Мне хотелось бы получить несколько клубней для выращивания цветов.
Папа мягко притиснул к себе свою девочку и ничего не ответил.
Тетя Аннабель приняла нас приветливо. Меня даже приголубила… то есть Софочку. Долго расспрашивала об Агате, Консуэлле и Кэти – маме и сестрах. Сама поведала о своих семейных делах – ничего примечательного. К обеду вышли и остальные домочадцы. Глава семьи, на наш с Софи взгляд, был чересчур толстым и слишком налегал на хмельное. Двоюродные же брат с сестрой никакого интереса к малявке не проявили. Они уже большие и очень важные. Причем малец собирается поступать юнгой на военный флот, а девчонка занята музицированием, для чего ей купили итальянский клавесин. Род же занятий отца этого семейства как-то связан с юстицией – точнее я не уловил. Только ясно, что он где-то служит.
После обеда отец откланялся, а Софи отправилась в выделенную ей комнату – просторную и со вкусом обставленную, – где ее сразу отыскала Мэри. Девочки немедленно принялись перемывать косточки хозяевам, мгновенно согласовав позиции и выработав общую линию поведения – рвать когти из этого невыносимо скучного места, для начала его хорошенько изучив.
Я не стал уточнять, что важнее, смыться или осмотреть дом, потому что к обходу они приступили сразу. И первой встретили комнату с клавесином, где, приподняв крышку, Софи довольно уверенно исполнила «Собачий вальс» – единственное доступное мне произведение: я точно помню, на что и в каком темпе нажимать. Правда, были затруднения с длиной пальцев, но не очень большие. Затем мы оказались в комнате с письменным столом и книжным шкафом. Здесь обнаружили гравюры с изображениями кораблей. В этот самый момент обеим засранкам резко перестало быть скучно, потому что началась дискуссия о том, что лучше, блинд или большой кливер, который обе считали стакселем.