От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
– Чарли в город ушел, – сообщила моей носительнице нестарая еще женщина, ковыряющаяся на грядках с капустой. – Вечером вернется, так что до завтра подождите, юная мисс Корн.
То есть я в Англии, раз тут девочек именуют словом «мисс».
«Ну а где еще? – в ответ мне подумала Софи. – Конечно, в Англии».
Сам-то я на этом языке техническую литературу почитывал со словарем, но непринужденно на нем общаться не мог никогда. Однако сейчас понимаю и слова, и интонации, и даже отношение собеседника ко мне воспринимаю безупречно. То есть наши с этой крошкой сознания причудливо переплелись, слившись в нечто единое. Хотя память у каждого своя. И общение похоже на разговор.
Девчонка
Софи только хмыкнула – ничего от нее не утаишь. Сама она в это время спешила домой. Переодеться в правильное платье, заплестись у Бетти и выйти к завтраку – таковы были ее намерения. То есть и до меня кое-что из ее мыслей доносилось. Как-то я начал помаленьку осваиваться в мозгах у этой маленькой англичанки.
Бетти сноровисто заплела короткие косички нам с Софочкой и своей дочурке Мэри, после чего эта самая Мэри поднялась вместе с нами на второй этаж и помогла моей хозяйке переодеться из простенького утреннего платья-мешка в нарядное платье с кружевами и пояском. Налезало оно туговато – похоже, мы довольно быстро растем. Кстати, в мою косичку вплетена лента, а у Мэри ту же самую конструкцию удерживает простой шнурок. И одета эта моя подружка куда проще. Не могу назвать ткань, но выглядит она затрапезно. И цвет блеклый. А мое, кажется, шелковое. То есть немного скользкое. И, да! У Мэри есть передник. Такая, на мой взгляд, отличительная примета прислуги, потому что у меня его нет и в предыдущем простолюдинском варианте наряда не было, следовательно, я отношусь к числу хозяев.
Потом был завтрак на первом этаже в столовой. Подавала на стол опять Бетти, а Мэри ей помогала обслуживать строгих и нарядных нас с Софи и матушку с сестрами. Про то, что отец семейства нынче не дома, а в плавании, мне доложили, едва этот вопрос возник, – ход моих мыслей мониторился непрерывно, и стремления скрытничать со своим внутренним голосом Софи не проявляла.
За завтраком последовал урок испанского, на котором мы вполне уверенно объяснялись с маменькой, кое-как со средней сестрой Консуэллой (ей года четыре) и почти никак с младшей Кэти, которая и по-английски-то еле кумекала. Где-то года два крохе. Софи же уже шесть, и она даже умеет писать. Коряво и с кляксами.
«Ты можешь позволить мне управлять рукой?» – спросил я неуверенно, когда увидел исполненные девочкой каракули.
«Надо попробовать, – мысленно пожала плечами та. – Давай, пиши!»
Гусиное перо – штука не вполне привычная, но контроль взрослого человека свое взял – я сумел вывести нужное слово четким чертежным шрифтом. К слову, этот самый контроль у меня немедленно отобрали и принялись пытаться повторить достигнутое, что удалось лишь отчасти спустя семь клякс и две попытки опрокинуть чернильницу, вовремя пресеченную чуткой мамой.
После урока испанского было рисование. Все три девочки пытались изобразить дом. Я снова попросил позволить мне порулить рукой, отчего мы с Софочкой довольно похоже, хотя и легкими штрихами, набросали гексагональную проекцию нашего жилища – не напрасно так внимательно его с утра рассмотрели. Вообще-то идеала не получилось – меня то и дело останавливали, перехватывая контроль, но в целом изображение вышло объемным и даже смахивало на прототип.
На этом обязательная программа дня для Софи была завершена. Она
Когда дрова закончились, началась стрельба из лука в стену сарая. Собственно, луков имелось сразу три – по штуке на каждого стрелка. Стрелы использовались неоперенные и не снабженные наконечниками – просто прутики, причем не особенно-то прямые. То есть сплошные самоделки, изготовленные самими детьми.
Вскоре Бетти позвала сыновей и усадила их на кухне перебирать крупу, что мою Софочку не вдохновило – она вместе с Мэри принялась за чистку столовых приборов, удаляя с полированного серебра оставшиеся после мытья разводы. Просто оттирая мягкой кожаной тряпочкой. Замшей, что ли? Потом опять с Мэри сбегала в селение к той же супруге кузнеца за морковью – девочке было натурально скучно, отчего она буквально лезла во все, что происходило в доме и его окрестностях. Смотрела, как точат ножи, пыталась гладить скатерть железным утюгом с деревянной ручкой, который нагревался в очаге.
К обеду и ужину она переодевалась и выходила в образе юной леди, но потом снова возвращалась к общению со сверстниками – детьми прислуги, разрушив отчуждение сменой одежды на простую и немаркую. Хотя частенько делалась требовательной, переходя на хозяйский тон.
После ужина улеглась в кровать, где и отрубилась, едва коснувшись подушки головой. Ну а я получил возможность поразмышлять в одиночестве с закрытыми по воле хозяйки тела глазами.
Семнадцатый век подходит к завершению. Что я о нем знаю? В Англии этого периода были Шекспир, Кромвель и Реставрация, в России подрастает Петр Первый, а на морях процветает пиратство. Голландия нынче – сильная морская держава, как и Испания, но обе они в этом качестве уступают Англии. То есть процесс становления владычицы морей сейчас в самом разгаре. Впрочем, точных дат не помню. Могу путать события начала века, середины и конца. Знаю наверняка, что в военном деле уже царит порох, а в морском паруса. По дорогам ездят на лошадях, а для силового привода используют ветряки или водяные колеса.
Таким образом, обстановка для меня не вполне прозрачная, требующая изучения и, полагаю, вживания. Что не связано с чересчур большими трудностями – я попал в ребенка состоятельных родителей, имеющих некоторый общественный вес. Сам же ребенок непоседлив и особо вредным характером не наделен. То есть не чересчур избалован, хотя и не приучен убирать свои вещи в шкаф или заправлять кровать.
На этой мысли меня прервала Мэри, принесшая к умывальнику кувшин с водой. Света, проникающего через окно, пока было достаточно – лето на дворе. Дни длинные.
Потом заглянула маменька, подоткнула одеяло. Вообще-то ни юной служанки, ни родительницы я разглядеть не мог из-за закрытых глаз – догадывался по шагам. И еще мама вздохнула иначе, чем подружка, но вздохнули они обе.
О чем сожалела маленькая служанка – понятно. Тоже устала и нуждается в отдыхе, а ее гоняют с делами. Насчет же маменькиных печалей следовало подумать… ну… сыновей у них с мужем нет, то есть и этот дом, и землю унаследует какой-нибудь мужчина – родственник отца. Следовательно, дочерей необходимо выдать замуж, для чего нужно собрать им приданое. Судя по всему, что я приметил, особой роскоши в быту не наблюдается. Видимо, доходы от землевладения не слишком велики. Отец даже работает, а не живет помещиком. Кстати, труд моряка и в мои времена был сопряжен с риском, а уж в нынешние и подавно.