От Анны де Боже до Мари Туше
Шрифт:
Безвольный монарх согласился на такую вопиющую несправедливость.
В конце концов, после бесконечных интриг, Челлини все-таки удалось установить в одной из галерей Фонтенбло своего великолепного Юпитера, которого он только что завершил.
У фаворитки из-за этого чуть было не случился нервный припадок.
«Узнав о том, как складываются мои дела, — пишет Бенвенуто Челлини в своих „Мемуарах“, — м-м д'Этамп разъярилась против меня сильнее, чем прежде. „Как, — говорила она, — я правлю миром, а этот жалкий тип совершенно не считается со мною?“
Помимо бесконечных мелких неприятностей, которые она ему причиняла, фаворитка
Тем не менее, измученный бесконечным противоборством, Челлини решил покинуть Францию, предварительно насолив м-м д'Этамп так, как она того и заслуживала. Скандал разразился в тот день, когда король лично объявил открытие галереи, где находился знаменитый Юпитер.
Франциск I и весь двор, столпившись вокруг статуи, расточали щедрые похвалы автору.
Вдруг кто-то спросил:
— А что это за покрывало, которое Бенвенуто накинул на статую?
М-м д' Этамп ответила язвительным тоном:
— Да просто чтобы скрыть дефекты своей работы!
Бенвенуто только того и ждал.
— Я не из тех мужчин, кто скрывает свои недостатки, — сказал он, — и покрывало наброшено мною из простого приличия; но раз уж вы этого не желаете, пусть его не будет!
Быстрым движением он срывает ткань, и взору всех открывается чуть ли не у самого лица стоявшей рядом фаворитки громадный, гигантский, феноменальный мужской член Юпитера.
— Как вы находите, его размеры достаточны? — воскликнул скульптор.
Перепугавшись, м-м д'Этамп отшатнулась, в то время как весь двор с удовольствием усмехался. Сам король с огромным трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Тогда фаворитка, бормоча проклятья, взяла короля под руку и повлекла к двери.
Прежде чем выйти из галереи, Франциск I, которого разыгравшийся фарс вознаградил за множество пережитых им неприятностей, воскликнул:
— Я похитил у Италии самого великого из когда-либо существовавших на земле.
Все вокруг зааплодировали, а м-м д'Этамп возвратилась в свои апартаменты вне себя от злости. Вечером она явилась к королю и потребовала, чтобы Бенвенуто был повешен.
— Я согласен, — сказал Франциск, — но при условии, что вы найдете мне равноценного художника.
Несмотря на дружеское отношение короля, Бенвенуто Челлини почувствовал, что над ним нависает опасность, и погожим весенним днем 1545 года, уложив свой багаж, отправился в свою родную Италию.
Вот так Франция лишилась одного из выдающихся художников эпохи Возрождения.
<Жюль Альваротто, посланник Феррары во Франции, письмо, отправленное из Мелона 29 января 1545 года.>
ВИНОВАТА ЛИ ПРЕКРАСНАЯ ФЕРОНЬЕРКА В СМЕРТИ ФРАНЦИСКА I?
Иногда как давать оказывается важнее того, что давать…
Чрезмерное увлечение женщинами сильно сказалось на физическом состоянии Франциска I, отчего в свои пятьдесят два года он выглядел настоящим стариком.
Однако он по-прежнему любил показать себя весьма галантным кавалером, если, конечно, подворачивался случай, и все при дворе сходились во мнении, что в постели он еще за себя постоять может…
Разумеется, не было
— А, кстати, — воскликнул неожиданно король, — почтенный монсеньор канцлер, скажите мне, пожалуйста, велико ли расстояние между весельчаком и распутником? <Игра слов во французском языке; «гайяр» (gaillard) — весельчак, «пайяр» (paillard) — распутник.>
Канцлер встал:
— Ровно столько, сколько от моей скамьи до вашего места, Сир, — ответил он.
Этот смелый ответ необычайно понравился Франциску I, и он долго смеялся.
* * *
Непристойный образ жизни самого суверена привел к тому, что если при дворе и были кое-какие признаки сдержанности, в основном проявляемые дамами, то теперь и они исчезли. В Фонтенбло можно было услышать массу прелюбопытных вещей. Достаточно привести один пример. Стала очень модной песенка под названием «На моем газончике появилась блошка» <Все семнадцать куплетов этой песни включены в сборник Лотриана, опубликованный в 1543 году.>, которую все принцессы без тени смущения распевали целыми днями.
Из-за этой блошки, а может, из-за какой-то другой, все дамы страдали таким зудом, что только и думали, как бы его заглушить. Усилия, которые они для этого предпринимали, заставляли думать, по словам историка тех лет, «что в дам этих вселился какой-то бес».
А Брантом рассказывает еще более поразительный факт:
«Мне говорили об одной красивой, порядочной и, главное, умной даме веселого и доброго нрава, которая однажды, приказав комнатному слуге снять с нее панталоны, спросила, не вызовет ли это у него искушения и вожделения; она сказала другое, более откровенное слово. Слуга подумал, как лучше ответить, и из уважения к ней решил сказать „нет“; тогда хозяйка неожиданно взмахнула рукой и дала ему увесистую пощечину. „Убирайтесь, — сказала она, — вы больше у меня не будете служить; вы — настоящий глупец, и я вас увольняю…“
Бесстыдные, испорченные, жадные до наслаждений, эти дамы были в вечном поиске все новых и новых средств, которые бы могли придать побольше остроты их любовным развлечениям. Соваль говорит, что придворные дамы пользовались специальными притирками, которые способствовали росту волос в сокровенном месте до такой длины, чтобы можно было «их завивать и подкручивать подобно усам какого-нибудь сарацина». То-то, наверное, было зрелище…
«В 1546 году Франциск I впервые в своей жизни почувствовал настоятельную потребность в уединении. Вечно деятельная и взвинченная м-м д'Этамп его утомляла, и время от времени король отправлялся на несколько дней в Шамбор, „где две сотни человек могли жить, ни разу не встретившись друг с другом, если к тому не было желания“. Шамборский замок был построен по планам короля в густом лесу, в том самом месте. где он, как некоторые утверждают, еще семнадцатилетним юнцом стал любовником одной не менее юной особы из Блуа.