От Балаклавы к Инкерману

Ченнык Сергей Викторович

Энгельс по достоинству оценил всех участников: «В общем и целом мы находим, что в данном случае союзники были никак не слабее русских, что они располагали превосходными позициями для отступления и могли бы смелой атакой, кавалерийской и пехотной вместе, добиться решительной победы, не такой, как на Альме, оставшейся без результата, а победы, которая избавила бы их от необходимости вести кровопролитное сражение, разыгравшееся 5 ноября. Теперь же они даже не окупили всего понесенного ими урона; благодаря странному сочетанию чрезмерной смелости и чрезмерной осторожности, неуместной стремительности и неуместной робости, порыва, пренебрегающего правилами военного искусства, и ученых тонкостей, упускающих благоприятный

момент для действия, благодаря этой удивительной манере всегда делать не то, что нужно, и не тогда, когда нужно, характерной для всех действий союзников, они полностью проиграли сражение под Балаклавой».{1028}

Русские — победа или частный успех?

Оценки результатов сражения у Балаклавы неоднозначны, часто полярные как среди его участников, так и среди последующих его исследователей. Маятник колеблется от «полного разгрома» неприятеля, уничтожения его кавалерии, «блестящего результата»,{1029} до бессмысленного малозначительного военного эпизода. Российская история военно-морского искусства называет действия русских войск «успешным наступлением», благодаря которому удалось перерезать основную коммуникационную линию англичан между Балаклавой и неприятельскими позициями у Севастополя. Но здесь же говорится, что «по вине Меншикова, не выделившего необходимых подкреплений отряду Липранди, закрепить достигнутый успех и удержать занятые позиции не удалось».{1030}

Не будем столь критичны. Мы уже знаем, что на самом деле никакого наступления не предполагалось. Тотлебен писал о событиях этого дня в своих записках: «Генерал Липранди третьего дня двинулся в тыл неприятеля со своею дивизией, имея всего 6 пехотных и 7 кавалерийских полков; он овладел четырьмя редутами, захватил 11 орудий, изрубил четыре эскадрона английской кавалерии. С каждым днем мы поджидаем подкрепления; через десять дней нам будет возможно напасть на неприятеля со всех сторон. Еще десять дней продержаться бы нам только. Посчастливится нам в это время — и все выиграно. Да поможет нам Господь!».{1031}

Сам Липранди считал, что исключительно он является автором первой и единственной полевой победы Русской армии в Крымской кампании. 30 декабря 1854 г. он сообщал в письме брату: «…Английская кавалерия была также мною уничтожена, всем этим делом распоряжался я и по моему проекту оное было исполнено».{1032}

Не будем критичны к генералу — в конце концов, он имел полное право на подобное заявление. Достаточно вспомнить штабные интриги и, по сути, заговор против командира 12-й дивизии, осмелившегося перечить главнокомандующему и, более того, оспорить его планы.

Всегда спокойно профессионально объективный Свечин дал точное определение как событию, так и его последствиям: «…Ген. Липранди произвел демонстративный нажим на турецкие части, оставленные для обороны Балаклавы; часть турецкой позиции и 11 орудий были захвачены, английская кавалерия, направленная в контратаку, расстреляна. С точки зрения сокрушения этот успех не парализовал невыгоду раскрытия перед союзниками опасности их расположения. Союзники начали усиленно укреплять свой фланг и тыл, создавая настоящую контрвалационную линию, которая бы прикрывала все Херсонесское плато и Балаклаву. Но с точки зрения измора были достигнуты огромные результаты: в этом бою мы перехватили шоссейное сообщение Балаклавы с расположением англичан; в течение всей зимы 1854–55 гг. и следующей весны англичанам пришлось доставлять на позиции все снабжение из Балаклавы по скверному проселку с бездонной грязью, крутыми подъемами; на этом проселке погибли все лошади английской артиллерии и все их попытки образовать обоз провалились; создалось положение, при котором Английская армия умирала от голода и холода в 12-ти км от переполненной запасами Балаклавы».{1033}

После

подобной оценки можно даже не увлекаться дальнейшим муссированием значения, нужности или ненужности сражения под Балаклавой. Его значение не в сиюинутном истреблении живой силы, а в стратегической перспективе. Воспользовались этим или нет, это уже тема отдельная и к нашему повествованию отношения не имеющая. Об этом говорить будем в следующих частях «Исторического очерка…», ежели они, конечно, увидят свет. В подтверждение могу лишь добавить, что даже отдельные английские историки все-таки признают, что главным итогом сражения был контроль русских над частью Балаклавской долины и Воронцовской дороги.{1034}

В очередной раз доказала свое право считаться лучшей в мире русская артиллерия: «Тридцать орудий 12-й артиллерийской бригады, действовавших в продолжение 10 часов, от 6 утра до 4 часов пополудни выпустили 1596 выстрелов, в том числе 162 выстрела картечных; следовательно, каждое орудие делало в час от пяти до шести выстрелов. Этот расчет ясно показывает, что взводные офицеры производили пальбу с правильною наводкою и тщательным наблюдением за действием своего выстрела, имея в виду сбережение снарядов, что, при тогдашнем состоянии Крымской армии, было крайне необходимо».{1035}

Но не только умение точно и грамотно стрелять обеспечило ей успех: «…Хорошее состояние лошадей и исправность амуниции дали дивизиону легкой № 6 батареи возможность несмотря на крутизну более 30° подняться почти вместе с пехотою на редут № I».{1036}

И хотя определенный результат был достигнут, считать сражение полной и безоговорочной победой русского оружия все-таки нельзя. Сказалось характерное эпохе неумение командиров, особенно кавалерийских, вести наступательный бой, особенно когда в дело включены относительно значительные силы разных родов войск, которые необходимо синхронизировать по времени и месту: «…за исключением нескольких блестящих имен, большинство не было подготовлено к распоряжению войсками всех родов оружия, не умело восстановить связи между частями, входившими в состав вверенных им сил, не умело поддерживать связь по фронту с соседями».{1037}

Союзники: взгляд проигравшего

Серьезные проблемы с организацией обороны своего открытого фланга, на которые русские открыли глаза союзному командованию 13(25) октября, стали предметом детального анализа, проведенного во время совещания штабов Раглана и Канробера на следующий день. Французский командующий прямо указал своему английскому коллеге на просчеты в охранении. Было решено усилить войска, находившиеся перед Балаклавой, французской пехотой и возвести линию батарей. Отныне защита правого фланга и, соответственно, главной тыловой базы британцев переходила в руки французов.{1038} Последние уже не уповали по примеру британских коллег на случай и везение, больше полагались на сильные и многочисленные батареи, которых в кратчайшие сроки возвели несколько.{1039}

^{Батчер — последний из оставшихся в живых коней 13-го гусарского (в 1964 г. — легкого драгунского) полка. Рядом с ним чины полка, участвовавшие в Крымской войне. Фото вт. половины XIX в.}

^{Образец «штабной культуры» Британской армии — та самая записка с приказом генерал-лейтенанта Раглана, написанная рукой генерала Эри, которая и стала началом трагедии Легкой бригады.}