От Белого моря до Черного
Шрифт:
Сколько лет он провел в этом цехе, крутил рукоятки, налегал на рычаги, брал на ощупь тяжелую мокрую серую массу, сколько раз ломило косточки, когда приходил домой… И вот он толкует про приборы, с которыми успел подружиться, познал их до тонкости, до возможного каприза, и пользуется ими так же верно, как своей рабочей рукой. Да ведь это без малого инженер!
— А давно ли ввели эту технику? — спрашиваю.
— Да вот скоро год как. Этот год у нас выдался счастливый: на газ перешли — это раз, на автоматику — два, а третье — на семичасовой рабочий день с новой системой оплаты.
—
— И раньше. Да что и говорить, работа стала во много раз легче, приятнее, имеешь дело с одними приборами, а заработок повысился.
Из мельниц раствор, или «шлам», поступает в резервуары, размером и формой похожие на спортивный плавательный бассейн. Вдоль бассейна непрерывно движется взад-вперед автоматически действующая мешалка — дойдет до конца и обратно. Мешалка — это большой пропеллер, почти во всю ширину бассейна, а механизм, вращающий его, помещен посреди передвижного моста, подобного мостовому крану. Таким образом, шлам всегда хорошо перемешан и в любой момент может быть подан по трубам в питательные устройства вращающихся печей. Вот и мы наконец попадаем к печи.
Вращающаяся печь для обжига цемента, какую мы видели, это ни с чем не сравнимый колосс. Она цилиндрической формы, диаметр ее относительно не так уж велик — 3,6 метра, но длина огромна — 150 метров! Такая вот гигантская труба имеет несколько стальных ободов, которыми она опирается на ролики, установленные на массивных железобетонных фундаментах, и медленно вращается. Во вращение ее приводит редукторный механизм, размещенный посередине печи. Сам корпус печи склепан из толстой котельной стали, а внутри она выложена огнеупорами. Положение печи не горизонтальное, а с уклоном в 4 градуса.
В верхней части вращающейся печи, куда загружается шлам, температура не так уж высока. Но чем ближе к нижнему концу, откуда происходит дутье и где вываливаются спеченные шарики цемента — клинкер, тем жар все сильнее и сильнее. Наша проводница спрашивает, где пойдем — низом или верхом, по железным мосткам, проложенным на уровне лечи; предупреждает, что верхом будет жарко.
— А где бы вы пошли, если бы не мы? — задаю деликатный вопрос.
— Ну, я-то всегда хожу верхом, — отвечает Надежда Прокофьевна.
Раз так, какие могут быть разговоры. Однако по мере того, как мы приближаемся к горячему концу, я начинаю понимать, что предупреждение было не напрасным. Стараюсь не подавать вида, но жар от огромного, медленно вращающегося вала такой, что если бы не «нежное создание», как ни в чем не бывало шагающее впереди меня, я, наверное, повернул бы обратно. Перед самым концом Надежда Прокофьевна начинает прикрывать лицо руками, мы с великой радостью следуем ее примеру. Но и это мало помогает, печь палит руку, и кажется, сейчас запахнет жареным…
Наконец, мы «смелым броском», как писали военные корреспонденты, преодолеваем последний отрезок и заходим к топке с тыла. В топку можно заглянуть через синее стеклышко. В ней бушует газ, создавая в нижнем конце температуру в 1500°, которая на протяжении 150 метров понижается до 300°. Переход на газовое дутье был огромным благодеянием. Когда работали на угле, его приходилось
Процесс обжига завершен. Он происходил в несколько стадий: жидкая масса, медленно стекая по 4-градусному уклону и переваливаясь во вращающемся тоннеле, отдавала влагу, постепенно густела, высыхала, крошилась, спекалась в горошины. Остается их остудить, размолоть, и цемент готов. Пневмонасосы доставят его на склад, а оттуда он, тоже пневматическим способом, будет погружен в специальные вагоны.
Новороссийский цемент славится своим высоким качеством. Люди, добывающие его, — участники десятков важных строек семилетки.
Под южным солнцем
Кто не слышал об Абрау-Дюрсо? Этот центр производства «Советского Шампанского» и некоторых других изысканных вин известен во всем мире. Сюда ежегодно приезжают массы экскурсантов и с большой охотой наведываются высокопоставленные иностранные гости.
В Абрау-Дюрсо ведет живописная горная дорога. Едем довольно широкой долиной, травянистой и поросшей невысоким дубнячком. Удивляемся, как много еще в этом благодатном крае свободных земель — возделанные участки в долине попадаются редко, населенность самая незначительная. Но вот с перевала открывается вид на водное зеркало, замкнутое в межгорной котловине. Местные патриоты не напрасно называют его «Новороссийской Рицей». По обе стороны узкого, вытянутого с севера на юг озера прямо из воды круто встают горные склоны. Озеро называется Абрау, речка, впадающая в него с севера, называется Дюрсо — таковы слагающие названия комбината и его поселка.
С северо-восточной стороны, где горы более пологи, по их уступам широко раскинулись виноградники, усеянные тучными спелыми гроздьями. Работницы, вооруженные пружинными ножницами-секаторами или острыми ножами, срезают виноград и осторожно складывают его в корзины. Здесь выращиваются лучшие винные сорта «пино», из которого делают шампанское, «рислинг», «каберне», «алиготе» и другие, а также несравненные столовые сладкие сорта «чауш», «шасла» и «изабелла». Площади под виноградниками исчисляются тысячами гектаров.
На восточной стороне озера в извилине берега примостился поселок виноделов. Обликом своим он напоминает курортный городок. В нем есть и небольшой парк с живописными скалами и беседками, есть зрелищные залы на вольном воздухе и кафе. Но главное, конечно, не в этом.
Поселок размещен в основном на горе, а под горой, на маленьком пятачке приозерной низменности, притаились корпуса двух винных заводов. Они старинной постройки или выглядят такими, от них веет загадочностью и волшебством. Но здания относительно невелики, где же там можно развернуться? Ведь Абрау-Дюрсо выпускает миллионы литров шампанского, «рислинга», «Абрау-Каберне» и других вин. Оказывается, подвалы, основная, самая обширная и ответственная часть винодельческих хозяйств, расположены — где бы вы думали — под поселком. Они врублены в скалу. Они громадны и широко разветвлены, это целый лабиринт, целый подземный город…