От/чёт

Сретенский Василий

К тому же мне надо было кое-что обсудить с самим собой. Прежде всего: как вести себя с этим самым Сергеевым А.М.? Вспоминая Машину улыбку, я решил, что если уж мне придется с ним, как он это называет, сотрудничать, то все, что он узнает от меня, будут знать и другие заинтересованные стороны, все трое: академик, испанец, библиофил. Прямо сегодня расскажу Керберу все, что знаю.

Так сразу полегчало от этой мысли, что захотелось даже выйти из метро пораньше и пройтись до «Исторички», подставив лицо ветру, а зонт — тому мелкому безобразию, что в осенней Москве почтительно именуют дождем.

Не люблю осень. Лето люблю. Оригинального в этом мало, но давным-давно любовь к лету и поэзии сблизила нас с Аленой. И я

никак не могу вспомнить, было ли еще что-то, что мы любили оба. А между тем мы продержались десять лет. Хотя… На свете существует такое количество вещей, которые можно любить или не любить, что десять лет не кажется таким уж большим сроком, чтобы установить: все, что нравится мне, Алене отвратительно; все, что нравится ей, вызывает у меня либо скуку, либо смех.

Поэзия интересует меня теперь только как один из источников по истории быта. Я могу прочитать мини-лекцию минут на двадцать, комментируя строчку: «Однозвучно звенит колокольчик». А для комментария к строке: «И колокольчик, дар Валдая» — мне и часа будет мало. А лето… оно кончилось.

Между прочим, в пяти-шести метрах позади меня покорно мок без зонтика какой-то молодой человек в кожаной куртке и джинсах. Не тот, конечно, что столкнул меня с платформы в понедельник. Но в Москве сейчас каждый второй одевается так, как будто служит в специальных частях народного ополчения против здравого смысла и ему формой предписан кожаный верх и синий низ.

Значит, у меня появился официальный филер. Я его еще на Никольской заметил. И вот привел на Маросейку. Тут к нему подъехал джип. Парень забрался туда, и они на пару с водителем уставились мне в спину, медленно (а на Маросейке иначе и не бывает) двигаясь следом. Ну ладно. Сыграем в казаки-разбойники. Я дошел до Бульварного кольца, повернул направо и вскоре вошел в дверь издательства. Охранник, хорошо помнивший меня по недавним временам, когда я чуть ли не ежедневно шмыгал туда-сюда со своими статейками для энциклопедии, спокойно пропустил внутрь, едва лишь я начал хлопать себя по карманам в поисках якобы завалившегося куда-то пропуска.

Черный ход из издательства (идти на второй этаж, там пройти несколько коридоров, спуститься на первый, идти в обратном направлении, снова на второй, но уже в другом здании, пять поворотов, спуститься и нажать на кнопку) выводит во двор. Тот двор — в следующий, и так почти до самой «Исторички». А эти в джипе могут купить себе хот-догов с кока-колой и играть в полицейских до одурения.

Да, так вот «Историчка». Всего-то и нужно было минут сорок, чтобы выяснить то, что я собирался. Еще полчаса на похлебку и блин с бужениной все на той же Маросейке — и я готов к встрече с библиофилом. Печенья вот еще куплю к чаю.

Дома, пока Кербер не пришел, я включил Acer, положил перед собой карту и литорею, полученные у академика. Я обещал ему начать думать. Значит, «Glenfiddih» откладывается. Да и кончился он.

Итак.

Значит.

Следовательно.

Pues.

Asi.

Вот.

[файл И-2]

Лилия, изображенная на карте, по своим очертаниям совпадает с буквой «ПСИ» кириллицы. Именно эта буква помещена в первые квадраты обеих литорей, меняясь местами с буквой «А». Но в заклинании (если CETDESUNT— это заклинание), буквы «А» нет.

Надо же, я и не заметил, что написал набор букв не русским шрифтом, а на латыни. Что ж, возможность такого написания предоставляется совпадением начертания почти всех используемых в нем букв. Разве что букву «Д» надо писать иначе — как «D» и «Н» как «N».

Но вернемся к букве «ПСИ». В пояснениях к первому и двум последним квадратам хвостининской литореи есть слово «число». Кроме того, это же слово стоит в квадратах, где «В» меняется на «И», «Ѕ» — на «В», «Р» — на «А». В славянской числовой записи «А» равно единице,

а «пси» означает семьсот. Получаем «один меняется на семьсот». Семь веков жизни человечества: от Адама до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до Давида, от Давида до Вавилонского пленения, от пленения до рождения Христа, от Христа до начала второго пришествия Христа, предсказанного «Откровением» Иоанна Богослова. Седьмой век — время Апокалипсиса.

Первый раз всерьез ждали начала седьмого века в 1492 году, когда заканчивалась седьмая тысяча лет человеческой истории (1422 года от Рождества Христова да плюс 5508 лет от сотворения мира до Его Рождества, вот и получается ровным счетом семь тысяч). На Руси даже таблицы расчета Пасхи были составлены только до этого года. В 1492 году кружок Федора Курицына уже существовал. И не кто иной, как митрополит Зосима, покровитель еретиков, должен был составлять и вводить в обиход новую «Пасхалию» на восьмое тысячелетие.

Итак, предположим, число 1492 означает некую отправную точку, обозначенную в первом квадрате литореи «обменной» буквой «ПСИ». А в последнем квадрате та же «ПСИ» находится в верхнем регистре. Она подлежит обмену на букву из нижнего регистра «X» с двойным указанием на то, что должно получиться «сложенное число». Такое же указание в соседнем квадрате, где «кси» меняется сразу на две буквы — «КСИ» же и «Ѕ», причем «Ѕ» — единственная буква, использованная в нижнем регистре дважды. Это настолько выбивается из общего ряда, что пройти мимо невозможно. «КСИ» менять на «КСИ» нет смысла, но «КСИ» в сочетании с «Ѕ» дает цифровое значение шестьдесят шесть. Переставленные в самый конец верхнего регистра литореи две буквы «КСИ» и «ПСИ» (здесь должны бы стоять «ФИТА» и «ИЖИЦА», помещенные строчкой выше) — дополнительное указание на важность этого «сложенного числа».

Итак: «КСИ» меняем на «КСИ+Ѕ», то есть на 66. «ПСИ» в свою очередь, меняем на «X», то есть 700 на 600. Получается «сложенное число» — 666. Именно столько стихов в полной поэме Хвостинина. Не говоря уже о всем известном его значении.

Продолжаем игру в нумерологию. 1492 + 666 = 2168. Если это дата конца света, то время у человечества еще есть. Но лично я думаю, что эти цифры нужно опять обратить в буквы. 2 1 6 8 становятся буквами «В», «Р», «Ѕ», «И» верхнего регистра. «Обменные» буквы нижнего регистра — «И», «ПСИ», «В», «Т». Если следовать православной традиции сокращений, в которой буквы ХСВС, помещаемые на нательных крестах, означают «Христос воскрес», то, развернув аббревиатуру «И — Пси — ВТ», мы получаем: «Иуда воскреснет». Для «ПСИ» же в первом квадрате литореи, там, где эта буква занимает место «А», есть специальное пояснение: «Число, имени свершение». То есть «ПСИ» вообще нельзя воспринимать как начальную букву какого-то слова. Она означает только число, дату, когда предсказанное сбудется. Число это 700. Значит, в полном своем виде аббревиатура должна быть расшифрована так: «По скончании седьмого века Иуда воскреснет».

По привычке направился в кухню, но вспомнил, что вечером у меня гость, и совершил исторический разворот на сто восемьдесят градусов, как некогда один наш премьер. Дурные примеры заразительны. Ладно, продолжаем.

[файл И-2. Продолжение]

Если в курицы некой литорее слова как верхнего, так и нижнего регистров («душа», «приклад», «столп», «плоть») скорее всего соотносятся с буквами, обозначающими гласные и согласные звуки, то в литорее «хвостининской» «столпами» обозначены согласные, а «прикладами» — гласные только верхнего регистра. В нижнем регистре использованы главным образом четыре слова-определения: «плоть», «сила», «душа», «вервь». Причем без видимого порядка. Если выписать первые буквы строк Лаодикийского послания в варианте Хвостинина и обменять их на буквы нижнего регистра, то получится следующее: