От десятой луны до четвертой
Шрифт:
– А есть разница? – заинтересовался дракон.
– Ну, как вы размножаетесь? Чтобы получился новый дракон вам нужны усилия двух единиц или достаточно одной? – запуталась я в объяснениях.
И чего меня в эту область занесло? Ну мне-то, Медбрат побери, какая разница, он это или она?
Дракон подумал, блеснул глазами, наклонил голову набок и сообщил:
– Да, пожалуй, двух. Но в общении между собой мы не делимся на "он" или "она". В речи, по-вашему. Теперь поясни, кто он, кто она, и я скажу, кто я.
– Если рожает детенышей,
– А ты?
– Я – она.
– Икру мечешь?
– Яйца кладу, – сдуру сострила я.
– О, как мы, – обрадовался совпадению дракон.
– Да нет, пошутила, – смутилась я. – Мы рожаем детей. Она – это кто в себе новую жизнь вынашивает до определенного предела, а затем рожает. А кто дает толчок к развитию этой жизни, оплодотворяет, – тот он.
Я даже вспотела от усилий объяснить все сложности деления по половому признаку.
– Ну, если тебе так важно, то по вашей классификации я – он. Что это тебе дало?
– Ничего, – честно сказала я.
– Так зачем же ты надрывалась, пытаясь выяснить несущественное?
Я промолчала. Мысленно промолчала – рты-то мы все равно не открывали.
Но так бесславно заканчивать беседу не хотелось, поэтому я спросила:
– А почему же ты сказал: "Ну что, освоилась?" Не освоился, не освоилось, а именно освоилась? Как ты определил что я – это "она"?
– А я и не определял. Это ты сама себя определила. У нас же нет различий. Хотя я теперь знаю, что хоть яиц ты не несешь, но себе подобных производить можешь. Она. Что еще тебя волнует?
– Мне нужна еда, – наконец сказала я то, что должна была сказать в самом начале, не зацикливаясь на ерунде. – Я долго не ела.
– Когда ты рядом, я могу подпитывать тебя энергией, – сообщил дракон. – Так что еда теперь тебе не обязательна.
– Спасибо, это здорово, но мне нужна еда. У меня желудок отомрет, если я есть не буду. Мне нужно, чтобы он работал. Необходимо.
– Я думал, ты обрадуешься, – заметил дракон. – Но если это так важно, подожди немного. Я кого-нибудь убью.
Сильные крылья распахнулись, мощным усилием подняли гибкое тело, и дракон легко унесся за гребень хребта.
Можно было осмотреться по сторонам.
Я находилась на небольшом уступе, образованном выдавленной из склона скалой с плоской вершиной, которая с течением времени задерновалась, давая место траве, кустам можжевельника и корявым сосенкам.
В этом месте ущелье уже практически завершилось: с гребня хребта склоны стекали в него, как в воронку.
Смотреть на все это с моего уступа было страшновато – он прилепился на высоте где-то около трех четвертей от высоты горы.
На противоположном склоне зияла громадная расщелина. Именно она и была источником света Драконьей Залежи – словно рана, обнажившая пульсирующую плоть горы. Наверняка она появилась в ту же ночь, когда вырывались из скал драконы.
Они сейчас спали, примостившись на скалах. Теперь было видно, что драконы не черные, а разноцветные.
"Обсохли, наверное…" – подумалось мне.
И
Спали после ночных полетов они сладко, и я вполне поняла желание моего собеседника просто подпитать меня энергией, а не нестись сломя крылья в такую рань за продовольствием для выкинутой из Пряжки девицы.
Продолжая исследования уступа, я поняла, почему именно сюда принес меня дракон: слева из горы бил источник, причем горячий. Наверное, все это было взаимосвязано, и отблески пламени из расщелины, и горячие источники в горе. Родник водопадиками скатывался с камня на камень, чем дальше от места выхода из горы, тем становясь холоднее. Наконец-то я с удовольствием умылась.
Вернулся дракон и принес убитого горного барана.
– Это твой желудок устроит? – поинтересовался он.
– Устроит.
Честно говоря, я слабо представляла, что мне с этой тушей делать. Привыкла готовить мясо уже в разделанном виде, да и вообще дома мы больше ели рыбу – море под рукой, как-никак. Но нужда заставит, вынула кинжал и подошла к барану.
– Странные у вас способы свежевания, – заметил дракон, глядя, как я мучаюсь. – Совершенно нелогичные.
– Это не у нас, это у меня, – не стала позорить я род людской в глазах дракона. – Я мясо не умею разделывать, к рыбе привыкла.
– Следовательно, ты провозишься изрядно, – Дракон примостился на скале чуть выше моей, положил голову на лапы, глядя сверху. – Расскажи мне тогда между делом, что там у вас происходит. Те, кто ест рыбу, должен жить у моря, а не здесь.
Я стала рассказывать ему обо всем, что произошло в последнее время. И о войне, и о победе Сильных, и о плане новой нации, и о его осуществлении в лице нашего пансионата.
Меня прервал странный звук: дракон не просто смеялся, он откровенно гоготал. Хорошо, что делал он это мысленно, иначе, наверное, поднял бы всех своих сородичей.
– У вас, прости меня, мышей, просто непомерное самомнение. Зачем вам новая порода людей? Вы и так Сильно-Умные и ничего нового не создадите.
– Мы разные!!! – возмутилась не на шутку я.
– Вы одинаковые! – возразил дракон. – И что печально, не меняетесь. Что тогда были, что сейчас; Но каждое поколение воображает, что сделало громадный скачок вперед и может презирать за отсталость своих предков.
Я не стала с ним спорить, мне стало не до этого: пока еды не было, я ее и не хотела, но когда появилось что-то съедобное, есть захотелось жутко.
Срезанным с ноги барана мясом я наполнила котелок, залила его водой и принялась собирать веточки для костра.
– Положи вон ту ветку отдельно на скалу, – попросил дракон.
– Зачем? – удивилась я.
– Увидишь.
Я положила ветку туда, куда он просил.
Дракон повернул голову и прицельно полыхнул на нее.
– Теперь поджигай остальные. У тебя ведь маленький костер, я боюсь его весь сразу спалить.
– Спасибо, не буду возиться с огнивом.
Костер затрещал, я закрепила над ним котелок и принялась мучительно ждать.